Ричард Длинные Руки - властелин трех замков - Гай Юлий Орловский

Колодец опустился, как мне показалось, даже ниже уровня. Не океана, конечно, хотя кто знает, что это за уровень, но точно ниже первого этажа. В помещении, где я оказался, темно и сыро, я сотворил небольшой огонек, света дает мало, но все-таки разобрался, что нахожусь в одном из многочисленных подвалов, без которых ни один замок немыслим. Пахнет непривычно, справа и слева тянутся сложенные друг на друга туго набитые мешки, будто готовятся остановить половодье или наступление танков на Багдад.

Принюхавшись, я так и не понял, что в мешках, пока не увидел несколько просыпанных зерен. Ну еще бы, я ведь зерна пшеницы только в кино видел, я даже не понимаю, почему цена хлеба растет, если идет повышение цен только на пшеницу…

Проход вывел к ступенькам, а там на высоте моей груди металлическая дверь. Я поднялся, проверил, заперто. Если попробовать выломать, с молотом это удалось бы, но металлическим звоном и грохотом перебужу всех на милю в округе и на полмили в глубь земли, пугая до смерти подземных зверюшек.

За спиной Клотар сказал тихонько:

— Давайте попробую я.

— Ты умеешь открывать двери?

Он оскорбился:

— Кем не был, тем не был.

Я уступил ему место, он припал к двери и заскулил тихонько, жалобно. Долгое время ничего не происходило, я начал терять терпение, но с той стороны послышались шаги, недовольный голос прорычал:

— Рэкс, ты?.. Какого дьявола ты залез в склад с зерном, когда рядом…

Донеслось пыхтение, приглушенный лязг отодвигаемого засова. Дверь начала раскрываться. Клотар мгновенно выбросил вперед руку, в одно движение вдернул вовнутрь человечка, а я пробежал наверх и выскользнул под звездное небо.

Отсюда виден только один угол двора, остальное загораживает донжон. Перед самым донжоном у небольшого костра сидят двое, переговариваются негромко. Появился третий, рослый и в блестящих доспехах, прорычал что-то злое. Оба вскочили, начали прохаживаться у двери, выпятив грудь и держа ладони на рукоятях мечей. Старшой понаблюдал, рыкнул еще, ушел. Стражи то ли по его приказу, то ли сами так решили, разделились, один пошел вправо, другой влево.

Оба дважды пересекали глубокие тени, я выждал момент, пробрался поближе. Когда страж вновь оказался в тени, я прыгнул, одновременно с силой ударил руками по шлему. Он свалился под моей тяжестью, оглушенный. Я быстро выдернул его меч из ножен, короткий и слишком легкий, вогнал в щель под шлемом, быстро сдернул шлем и напялил себе на голову. Когда второй страж дошел до края и повернул назад, я уже в плаще первого шел навстречу. Движение замедлил, чтобы оказаться в очередной тени перед встречей, шел как бы скучая, второй был на свету, когда я вошел в тень, там всего три шага, я постарался это время растянуть как можно дольше, первый уже одолел освещенное пространство и приблизился к тени, и на этой грани я выдвинул из-за спины обнаженный меч.

Второй только сейчас заметил, что ножны на моем поясе болтаются пустыми, глаза расширились, он начал набирать воздух для вопля, я поспешно ударил, как копьем, в горло. Брызнула темная тугая струя, послышалось шипение, грудь опала, как сдутый пузырь. За спиной снова топот, я прошипел, не оборачиваясь:

— Затащи в тень, пока не увидели!

— Все равно всполошатся.

— Нам выиграть хотя бы минуту…

Я прокрался в холл, на цыпочках пробежал к широкой лестнице, ведущей на хозяйские этажи. Уже набрал воздуха для рывка по ступеням, как вдруг за спиной послышался неприятный голос:

— А ты что здесь делаешь?

Я замер, медленно обернулся. Шагах в пяти стоит мордастый стражник, глаза смотрят с подозрением, вот-вот заорет.

Я приложил палец к губам, изобразил на морде крайнюю заинтересованность и знаками показал ему, что вот там, куда я смотрю, прямо под лестницей, происходит что-то очень веселое и непристойное, кто-то кого-то сгреб, да не просто кто-то кого-то, а некое очень важное лицо, не дай бог узнает, но зато подсмотреть вот так издали…

Он, все еще с крайним недоверием на лице, приблизился, наклонился, заглядывая под лестницу. Я с силой схватил его за шею и задницу, ударил головой о ступени, затем шарахнул еще и по шее, а когда он кулем опустился у моих ног, прошептал:

— Подглядывать нехорошо!

За спиной шаги Клотара, он с отвращением посмотрел на убитого.

— Никуда не потащу! Пусть валяется.

— Пусть, — согласился я. — Время такое…

— Какое?

Я сказал таинственным шепотом:

— Стояла тихая Варфоломеевская ночь…

Он не понял, переспросил:

— Вальпульгиева?

— Той далеко до Варфаломеевской, — сказал я. — Пойдем, только тихонько. Бесшумно взорвав склад со снарядами, партизаны пошли дальше…

В самом деле, хорошая мелькнула мысль. Католики решили разом вырезать всех протестантов, и почти преуспели, лишь горстка уцелевших убежала за океан в неведомые земли, там отвоевали у диких индейцев территорию для поселения, создали Америку, с тех пор президентами избирают только протестантов, а когда по ошибке посадили в кресло католика, единственного за всю историю США, спохватились и тут же застрелили, чтобы помнили гады: Варфоломеевскую ночь им еще не простили.. Так что если уж резать, то чтоб на корешки не осталось. На семя, как говорила моя бабушка. Хватит нам и одной Америки.

На втором этаже коридор пошел вправо и влево, там и там по две двери. Я кивнул Клотару направо, а сам пошел чисто по-мужски налево, это у нас в крови, хоть я и паладин, ноги ступают по мягкому, я присмотрелся, по спине пробежал нехороший озноб: ковер! Новенький ковер с длинным неистертым ворсом. Это в развалинах…

Сделал еще несколько шагов, по всему телу прокатилась дрожь: замок как будто почуял приближение колдовской полночи и начинает прихорашиваться, меняться, по коридору на моих глазах вспыхнули светильники, я успел увидеть привычно одинаковые медные чаши грубой работы, где горящий фитиль плавает в бараньем, а то и в жутко воняющем рыбьем жире, но почти моментально они преобразились в прекрасные подсвечники тонкой работы с толстыми свечами, те дают ровный оранжевый свет. По всему коридору эти подсвечники рядами вырастают вдоль стен из пола, кое-где — из самих стен, в каждом не меньше, чем по три свечи.

Дальше вон настоящая перевернутая люстра с дюжиной, если не больше, свечей…

Я двигался, как замерзающая улитка, мимо меня медленно проплывает фреска со странными бородатыми людьми, а я просто не могу не смотреть. Не врубился с ходу, что в них странного, лишь когда миновал, как вспышка молнии блеснуло воспоминание, что там без доспехов, это вообще-то неудивительно: не спим же в них, но эти, во-первых, одеты, словно на парадном приеме, куда можно только в черных костюмах и с тщательно подобранными галстуками, что значит — в доспехах, а во вторых, чересчур элегантные рукояти странных мечей, очень уж тонкие, изящные и затейливые…