Командор - Валерий Михайлович Гуминский

команды Лесса говорили об истинном хозяине нефа и о его богатом приключениями прошлом.

— На траверсе острова Норри, — пробурчал седобородый, окутываясь едким дымом.

— Мы там будем высаживаться на остров или останемся на кораблях? — я решил выяснить этот вопрос заранее, чтобы обдумать с Михелем, как буду выстраивать защиту каравана.

— Ночью судоходство по Рокане от Невермута до Скайдры запрещено, — пояснил шкипер, не вытаскивая пахитосу изо рта, отчего мундштук запрыгал у него в зубах. — Многие стараются добраться до Норри, чтобы сойти на берег и переночевать на постоялом дворе. Ну и хорошенько выпить, как без этого, — он усмехнулся. — Если нам повезет, то мы займет лучшие места. Попутный ветер позволяет нам опередить конкурентов.

— На острове есть постоялый двор? — удивленно спросил я, когда мы с негоциантом спустились с мостика на палубу.

— Там живет семейство Карадеков, — усмехнулся наниматель. — Ушлый тип, весь в своего папашу и деда. Старик был глубокого ума и сразу сообразил, как можно использовать остров посреди Роканы, да еще между Скайдрой и Эбонгейтом. Не знаю даже, как он умудрился уговорить наместника провинции Натандем отдать ему остров в аренду на пятьдесят лет с последующим выкупом. Папаша Карадек перед своей смертью полностью рассчитался по всем долгам и контрактам, а его старший сын теперь является полноправным хозяином. Может, повезет, встретитесь с ним.

Мы разошлись по своим делам. Боссинэ скрылся в своей каюте чтобы отдохнуть, а я встал у борта и стал рассматривать незнакомые и красивые пейзажи левого берега. Где-то там, за далекими холмами, скрытыми в легкой голубоватой дымке, находится имение эрла Эррандо Толессо, с которым обязательно нужно встретиться. Много у меня к нему вопросов и предложений. Пока старик в здравом уме, нужно пользоваться его связями.

Ко мне подошел заспанный и отчаянно зевающий виконт Агосто. Он навалился на борт и присоединился ко мне в молчаливом созерцании буйствующей весны. После Дня Цветов природа расцветала с невероятной скоростью. Зеленели миндальные рощи, яблоневые сады вдоль реки были усыпаны белыми лепестками словно снежными хлопьями. В воздухе стояли тяжелые и густые запахи разнообразных растений.

Команда «Соловья» благодушно взирала на моих парней, единственных, кто здесь по-настоящему пахал, осваивая воинскую премудрость. Так они за это и получали жалование.

Дон Ансело закончил тренировку и приказал расходиться. Парни набрали в кожаные ведра воды из-за борта и стали обливать друг друга, смывая пот. Гогот и веселая ругань еще долго разносились по палубе нефа.

Я распорядился выставить дозорных на нос и корму, и при малейших признаках опасности бить тревогу. Даже если Боссинэ заверяет, что путь до Эбонгейта безопасен, и нападения ожидать вряд ли стоит, я не расслаблялся. Может, это всего лишь попытка усыпить мою бдительность, а где-нибудь в зарослях ивняка прячутся нанятые бандиты, чтобы проверить, насколько штурмовики пригодны к охране каравана. С торгаша станется пойти на маленькую хитрость. Поэтому он должен видеть, что с дисциплиной в кондотте обстоит все нормально. Не зря же я перед отплытием вдалбливал парням в голову, как нам важно показать свою выучку и умение драться.

Сам же спустился в гостевую каюту, любезно предоставленную шкипером рядом с комнатой господина Боссинэ, решив поспать часика три, как раз до заката. Каморка, в которой жил я вместе с Михелем и виконтом оказалась очень тесной, с трудом вмещавшей четыре узких шконки. Большую часть времени мы проводили на палубе или в кают-компании, а вниз спускались только отдохнуть, поэтому особо не ворчали. Лишь виконт Агосто страдальчески поморщился, когда увидел, в каких условиях придется находиться целый месяц путешествия. Вот что значит дворянская кровь. Даже после приключений на архипелаге Керми он не забыл о мягких перинах.

Под плеск волн в борта, приглушенные крики матросов, скрип обшивки я быстро заснул и проспал бы до самого утра, если бы не лёгкий толчок в плечо, подбросивший меня вверх. Тусклый свет магического фонаря освещал лицо Михеля.

— Подходим к острову Норри, — негромко произнес дон Ансело. — Я решил тебя разбудить…

— Ну и правильно, — я потер ладонями лицо, разгоняя сонливость. — Все тихо? Никто не нападал?

— С чего бы? — удивился приятель, с которым я своими подозрениями не делился. — Тишина и благодать. Так бы всю дорогу.

— Сплюнь, — посоветовал я, скидывая со шконки ноги. — Как только начинаешь играть в карты с богами, они тут же пытаются стать шулерами.

— Непочтителен ты к богам, Вестар! — хохотнул Михель.

— У нас это взаимно, — отшутился я.

На палубе царило оживление. Мы подошли к острову Норри, про который мне прожужжали все уши. Он представлял собой вытянутую вдоль широченной в этих местах Роканы довольно приличных размеров полосу земли с высоким песчаным берегом, заросшую густой дубравой на северной и южной оконечностях. В середке появилась небольшая проплешина, на которой высился двухэтажный дом из массивных бревен на каменном фундаменте и хозяйственные постройки возле него. От огороженного жердями постоялого двора вела натоптанная дорожка к пристани, представлявшей собой несколько свай с деревянным настилом, тянущимся вдоль берега. Возле него уже болтались на волнах пять лодок.

Как уже было говорено, Рокана в этом месте имела очень широкое естественное русло, и от берега до берега составляла, на глазок, примерно четыре мили, если не больше. Поэтому для прохода кораблей существовал фарватер, отмеченный треугольными пирамидками бакенов. Одинокий лодочник шустро сновал от одного к другому, зажигая фонари. Оказывается, шустрый дед нынешнего хозяина острова взял на себя еще и роль бакенщика, что и помогло ему захапать в свои руки весьма перспективную точку. Судя по добротному дому, дела у Карадеков обстояли очень даже неплохо.

Сигнальщик — разбитной мальчонка с серьгой в ухе — промчался мимо меня, едва не сбив с ног, вскарабкался по вантам в «воронье гнездо» и стал размахивать флажками, и в этот раз по уставу. Боссинэ приказывал бросать якорь и готовиться к ночевке. Я обратил внимание, что помимо нашего каравана неподалеку болтались два речных судна, на которых в наступающих сумерках уже горели кормовые огни.

Суденышки невзрачные, с низкими бортами — чем-то схожие с речными ладьями, такие же прыткие, хорошо держащие волну. Но судя по внешнему виду, старые, потрепанные, давно не ремонтировавшиеся. Владелец, должно быть, выжимает из них все возможное, не желая вкладываться в починку.

—