Страсть Клеопатры - Энн Райс

Но она понимала, что это было бы неразумно. Потому что она могла случайно проговориться и сказать что-то такое, что насторожит Клеопатру и предупредит о ее приближении.

Впрочем, Клеопатра тоже ведь могла видеть мир глазами Сибил, так что это ее путешествие не было таким уж секретом.

Во время поездки в поезде на север она просмотрела свои последние романы о Древнем Египте и ручкой отметила места, которые, с ее точки зрения, могли найти применение в осуществлении ее новой миссии.

Уже при переправе на пароме к острову Скай она вдруг почувствовала странное покалывание в затылке и прилив необъяснимой недюжинной энергии. Единственный способ, который она нашла, чтобы хоть как-то дать ей выход, было сжимание и разжимание кулаков. Эти ощущения были абсолютно новыми для нее, и она решила, что это знак – цель ее уже близко. Клеопатра где-то рядом.

По-видимому, нечто подобное она должна была ощущать и на том званом вечере, если бы сразу же не отвлеклась на Рамзеса и не попала во власть своих воспоминаний о нем. И если бы вскоре после этого не подверглась нападению Теодора Дрейклиффа и в конечном счете не потеряла сознание. Когда она сошла с парома на причал, ситуация не изменилась, и все эти ощущения никуда не ушли.

«Так значит, ты здесь, – услышала она в голове голос Клеопатры. – Приходи в паб чуть выше пристани, Сибил Паркер. Ты найдешь меня там, и мы наконец покончим со всем этим».

Вероятно, ехать сюда в одиночку было самым безрассудным и глупым решением в ее жизни. При этом она в очередной раз солгала Люси насчет того, куда едет, зачем едет и когда собирается вернуться. А теперь, вполне возможно, это закончится тем, что ей просто свернут шею, а тело выбросят в море.

Но все-таки она не хотела думать о таком исходе.

Не могла поверить.

Потому что эта связь сохранялась между ними. Связь, как у близнецов, только намного более мощная. Конечно, все ее эмоции передавались Клеопатре, точно так же, как эмоции Клеопатры доходили до нее.

Паб не был переполнен, но посетители все же прибывали. Стены и пол здесь были сделаны из такой темной древесины, что на их фоне серый дневной свет, пробивавшийся внутрь через окна, поначалу показался ей ослепительно ярким. Как только ее глаза немного привыкли к полумраку, Сибил увидела Клеопатру, сидящую в углу; тени здесь гармонировали с ее темным платьем и тяжелой черной шалью, кутаясь в которую она, похоже, могла одновременно и греться, и прятаться в ней. На лице ее за маской озлобленности угадывалась, пожалуй, настороженность и даже смутный страх – а может быть, все объяснялось просто ее темными одеждами. А возможно, все это было практически отражением собственных чувств Сибил. Как бы там ни было, но Сибил вдруг поняла, что так далеко на север Клеопатра забилась от отчаяния, абсолютного и бесповоротного, отчаяния, которое привело ее к полной капитуляции.

Отныне, впервые с момента своего отъезда из Лондона, Сибил Паркер уже не опасалась за свою жизнь.

Тот путь в несколько шагов, отделявших входную дверь паба от столика в дальнем углу, показался ей огромным расстоянием, и к моменту, когда она села напротив Клеопатры, ее дрожащие руки были мокрыми от пота.

– И как все это будет происходить? – с насмешкой спросила Клеопатра. – Как ты собираешься осуществить свое намерение окончательно подчинить меня? Ты надеешься, что последние частички моей души покинут мое тело? Ты рассчитывала заявить свои права на мою душу, когда я буду в прямой твоей видимости? Вероятно, это произойдет прямо сейчас, тем же необъяснимым способом, каким поддерживается связь между нами. Интересно, что подумали бы эти люди вокруг, если бы все это знали?

– Если бы знали – что?

– Если бы знали, что ты пришла, чтобы отобрать мою душу.

– Я здесь не для этого. Я пришла, чтобы вылечить вас, вернее, восстановить.

– Восстановить? Но ведь это в твоем теле сейчас возродилась моя бессмертная душа, разве не так?

– Я во все это не верю.

– Почему же? Один бессмертный говорил об этом много тысяч лет тому назад.

– Бессмертный, который положил все свое существование на то, чтобы воссоздать волшебный эликсир. А когда понял, что те, кого он оживил после смерти, не могут помочь ему в этих усилиях, он вновь отправил их во мрак небытия. Я ни на секунду не сомневаюсь, что этот Сакнос даже не попытался изучить такое сложное явление, как ты. Такое явление, как мы. Ты и я, мы вместе.

– Так спросите об этом у него самого.

– Не могу. Его больше нет.

Лицо Клеопатры на миг просветлело и на нем даже появилось подобие улыбки – впрочем, это выражение быстро ушло. Она взяла стоявший перед ней на столе стакан вина и поднесла его к губам.

– Приятно слышать, – наконец прошептала она.

– Он причинял вам боль, он мучил вас, – сказала Сибил. – Я это чувствовала.

– А что еще ты чувствовала? Что еще украла у меня?

– Я ничего у вас не крала. Просто мельком видела эпизоды жизни, которую вы вели. Отдельными моментами чувствовала то, что вы ощущаете. С вами сейчас мужчина. Красивый молодой человек, который нежно любит вас и который, в отличие от вас, отказывается верить в то, что вы обречены. И я с ним полностью согласна.

– Правда?

– А какие чувства вы испытываете ко мне, Клеопатра? Что видели вы моими глазами?

– То же самое, – тихо ответила та. – В точности все, как ты описывала, только как бы в зеркальном отражении.

– Вот видите. Это говорит о том, что связь между нами сбалансирована. И она становится более стабильной, когда мы приближаемся друг к другу.

– Как ты можешь говорить такое? – зло прошипела Клеопатра. – Как ты можешь называть все это стабильным? Ведь этим словом обозначается нечто спокойное, ровное, устойчивое, разве не так? А как этим словом можно описать то, что происходит со мной? Я уже потеряла свои воспоминания, как ты не понимаешь? Меня подняли из темных объятий смерти лишь для того, чтобы лишить всего того, что делало меня собой. Мои потери… Кто может измерить глубину моих потерь? Причем я лишилась воспоминаний не о том, что была торговкой или портнихой. Я утратила воспоминания о том, что была царицей!

– Но я не присваиваю ваших воспоминаний, разве вы этого не видите? – тихо сказала Сибил. – Если бы я являлась вместилищем вашей истинной души, а вас при этом никогда бы не воскрешали, все равно все ваши воспоминания утекали бы через эту связь между нами. Подозреваю, что они постепенно ушли бы все. И стали бы моими. И ваше сознание тоже принадлежало бы мне.

– А разве сейчас это не так?

– Нет. Воспоминания, которые шли от вас, приходили ко мне на протяжении всей моей жизни довольно спокойным и равномерным образом. Отдельными фрагментами, струившимися сквозь столетия. Но в настоящее время я оказалась сильнее всего привязанной к вашей жизни. И эта связь все сильнее притягивала меня к вам, и чем ближе мы становились друг к другу, тем дальше отдалялся мой страх, уступая место любви к вам, такой, для которой я едва могу подобрать нужные слова.