Кофе на утреннем небе - Ринат Валиуллин

– Слушай, я что-то не хочу ничего. Твои песни будут вечны. Я не хочу гробить свою жизнь. У нас с тобой разные интересы и потребности, я не получаю удовольствие от такой жизни. Я постоянно хочу жить иначе, хватит меня мучить, я всё равно не буду так жить всегда. Просто брак показывает: всё окраина, так будет всегда, так что надо задуматься, я хочу жить по возрасту. Ты думал, я вечно буду терпеть твоё равнодушие, что я смогу ограничить свою культурную жизнь прогулками от холодильника до спальни? Баста! Шарик, который болтался в голубом небе моей мечты, лопнул.

– Какой шарик?

– Под названием терпение. Я ухожу. И хватит уже кусать губы.

– А что мне ещё кусать?

– Можешь приниматься за локти.

«Наше мировоззрение покалечено морем. Штормит. – Хочешь быть любимой, не надо умничать. Глупить, да. Женская глупость вселяет мужчинам уверенность, – продолжал я эту бессмысленную композицию, не зная зачем. – А ведь когда-то мы вместо этого слушали джаз».

* * *

Максим: Ты сама загоняешься, я чувствовал, что сегодня вечером такое будет. Тебе нельзя так много работать.

Алиса: Угу. Придумай причину. Все молодые люди отдыхают, ездят, получают удовольствие от жизни, а вы нашли себе дурочку, которая ещё и сама себя обеспечивает, вообще париться не надо, ещё дела будет разруливать, вот лафа. Адьос, я так жить не буду и пофиг даже, что все эти свадьбы напрасно и т. д., я не своей жизнью вечно живу, когда ты это поймёшь?

Максим: Вот это совпадение, и я не своей.

Алиса: Я не буду рожать тебе детей, чтоб потом быть как в тюрьме привязанной. Я так и не успела пожить нормально, ты меня просто в клетку загнал. Вся жизнь: работа-кухня-болтовня о старых-работа-работа-работа-работа-кухня-болтовня. Максим! мне не пятьдесят лет! А двадцать пять ты забыл? Мне скучно, я не вижу направления, ты меня никуда не ведёшь. Можешь сваливать всё на работу, которую ты сам мне подкинул, чтобы я не скучала и не сидела у тебя на шее, ты можешь свалить на что угодно, а я смотрю на молодых людей, свободных, не ограниченных всякой чушью, и мне завидно! Я сбегу, точно.

Максим: Если это правда, то, что ты говоришь, то жаль. А если тебе трудно, то нет никакой надобности в твоей работе. Я могу тебя обеспечить, ты это знаешь.

Алиса: Мне тоже жаль. Прикольно, что я тебе нужна для работы по дому. Можно на мои желания забить полностью. И быть с папой. Будь. Ты даже не представляешь, как мне сейчас жаль! Я-то думала, что всё поменяется, особенно после свадьбы, но нет, старая песня продолжается. Уже два года мне лапшу на уши вешаешь, а я повелась, какой смысл было выходить замуж, чтобы потом дальше страдать. Просто чтобы понять всё и оценить, видимо.

Максим: Свадебное путешествие не проблема, ты сама знаешь, в чём проблема, я даже не хочу сейчас об этом говорить. Мне жаль, что я не знал раньше твоего отношения к моему отцу. Хотя раньше он тебе даже нравился. Что случилось?

Алиса: Я попала не в своё поколение. Да, ты сделал мне предложение, правда через несколько лет. Так что это было похоже на какое-то противостояние. Так предложения не делаются. Я живу в каком-то пробеле.

Максим: Я согласен, я затянул со свадьбой. Я сам от этого пострадал. После этих событий мне самому надо научиться себя контролировать, ты не понимаешь, что такое, когда невозможно отключить голову. Эти мрачные мысли, это убивающее давление мыслей.

Алиса: Может, без меня у тебя получится лучше. Вот здорово: у тебя мрачные мысли, а я должна из-за этого ненавидеть свою жизнь. Без меня ты прекрасно всё контролировал, и жил, как хотел. Что у меня, карма что ли? Я-то причём тут? Я тоже хочу жить, а ты мне не даёшь. В театр ты купил билеты, в Испанию тоже и многое прочее, да? Если бы я тебя в кино не таскала, вообще бы никуда не выходил из своей трёхкомнатной конуры. Жизнь – тоска, я вижу, что тебе самому ничего этого не надо. Хоть что-нибудь бы придумал, чтоб медовый месяц скрасить, так нет: «Дай мне с папой побыть». Ты с ним всю жизнь и так будешь.

Максим: В Мариинский пойдём на следующей неделе, я уже присмотрел билеты.

Алиса: Мне можно несколько лет обещать. Идите вдвоём. Не, с тобой на концерт не сходить – ты не любишь, попутешествовать не съездить – ты не любишь, людные места ты не любишь. Разные интересы, я хочу, чтобы мои интересы поддерживали. Ты нет. Я уеду на следующей неделе.

Максим: Куда?

Алиса: Не знаю. Надеюсь, ты найдёшь, куда мне можно уехать.

Максим: Хорошо, найду.

Алиса: Как ты быстро всё решаешь. Не хочешь – уезжай. Всё вот так вот просто у тебя.

Максим: Не говори ерунду. Не просто. Не хочу, чтобы ты страдала. Как когда-то страдала Марина.

Алиса: О, давай, вспомним ещё твою бывшую жену. Может, ты к ней вернёшься? Идиллия. Я думаю, она с радостью примет.

Максим: Мне надоела эта чушь.

Алиса: Мне тоже. Страшная вещь – осознать всё это сейчас.

* * *

– Что там с погодой?

– Понедельник.

– Нет ничего лучше, чем иметь выходной в понедельник.

– Чем займёмся сегодня?

– Не знаю. Холодильник проголодался, – толкнул я холодную дверь его сейфа, не найдя ничего путного, кроме пары зелёных яблок.

– Значит, выходной обычной крепкой семьи: кино, супермаркет, мороженое – детям и пиво – взрослым.

– Ну да, с той лишь разницей, что не все могут себе позволить выходной в понедельник.

Выпив чаю и причесав свои сонные лица, мы вышли из дома. Там торжество осенней мглы, дорожных пробок и спешащих к метро людей. Понедельник всегда был праздником для тех, кто любил работать или учиться, спасением, живительной влагой, адреналином для тех, кого засасывал быт. Для меня дни недели уже не играли такого значения. Я жил временами года и вполне мог бы обходиться часами с циферблатом, поделённым на четыре части по временам года. Сейчас стрелка показывала ровно – осень. Та ещё раз напомнила, что она существо женского рода, как и зима, и весна. Лишь лето, всё ещё сомневалось, не могло сориентироваться. Питерское лето всегда сомневалось, в нём никогда не хватало страсти. Ему трудно было определиться. С одной стороны давила молодая любовница – весна, с другой старая жена – осень.

Холодный ветер покусывал наши лица. Это было приятно, до поры до времени. Скоро перед нами уже разъехалось стекло торгового центра. На входе нас встречала девушка с шариками. Она протянула один Алисе, а другой мне, Алиса взяла оба и, включив какую-то детскую скорость, прибавила ходу, я остался сзади, я не спешил, теперь я мог найти её в любой толпе по оранжевым шарам.

Мы покидали еды в корзинки, добавив туда ещё бутылку вина.

– Пока мы тут бродили, самой есть захотелось, – уткнулась мне в плечо Алиса, когда мы стояли на кассе.