Корзина спелой вишни - Фазу Гамзатовна Алиева

не оставалось, как согласиться, тем более что Амина пока предложила обойти зоопарк, и скоро Тимур так увлекся обезьянами, что совсем забыл о медвежонке. А потом Амина повела Тимура в кафе-мороженое, где он вдоволь наелся мороженого и выпил столько газированной воды, сколько не пил за всю свою жизнь. Чужая тетя очень ему нравилась.

Словом, домой он вернулся уже затемно. Когда Амина и Тимур вошли в подъезд его дома, они увидели такую картину: на лестничной площадке толпилось столько людей, словно это было собрание жильцов. Мужчины суетились у телефона-автомата. А женщины держали мать Тимура, которая вырывалась и громко рыдала.

— Мама! — испуганно вскрикнул Тимур и бросился к ней.

— Вот она! — загомонили женщины.

— Мой единственный, мой сладенький! — запричитала мать Тимура, прижимая его к груди и осыпая поцелуями. — Нашелся, солнышко ты мое!

Амина в группе мужчин сразу же узнала его отца: он был очень похож на Зайнаб. Невысокого роста, тучный, начинающий лысеть мужчина. Он молча смотрел на Амину, не принимая участия в общем гомоне. Между тем мать Тимура, убедившись, что ее ребенок цел и невредим, набросилась на Амину.

— Что же это делается? — кричала она. — Уж и детей стали воровать. Выходит, ребенка и во двор нельзя выпустить.

— В самом деле, что это значит? — загалдели и другие женщины, обступая Амину тесным кольцом.

Но Амина, вырвавшись из этого разъяренного окружения, шепнула отцу Тимура, что ей необходимо поговорить с ним и его женой без свидетелей.

Уже в квартире Самедовых она вдруг почувствовала себя так плохо, что вынуждена была опуститься в кресло, так сказать, без приглашения, что вызвало новый приступ гнева у матери Тимура.

— Пап, — взвизгнула она. — Что это значит? Кто здесь хозяйка: она или я? — И глаза ее метнули в мужа такие стрелы, что Амина вмиг поняла, почему он не осмеливается навестить свою больную мать.

— Успокойся, мам, — промямлил он виновато, — я и сам ее в первый раз вижу.

— Да, — спокойно сказала Амина, чувствуя, как сердце подступает к самому горлу, — да, я хотела украсть вашего сына и воспитать его. Ведь у меня нет детей.

По мере того как она говорила, лицо женщины становилось все бледнее.

— Пап, — прошептала она трясущимися губами, — вызывай милицию. Нет, «скорую», она сумасшедшая, — и женщина изо всех сил прижала к себе испуганного Тимура. — Сынок, что же ты не кричал?

Наконец вперед выступил отец Тимура.

— Чего вы от нас хотите? — мрачно спросил он.

— Чего хочу? — переспросила Амина. — Сначала уведите ребенка, а потом поговорим. — Спокойствие, как перед прыжком в пропасть, овладело ею. Она уже ничего не боялась, и только голос звучал на таких высоких нотах, словно скользил по тонкой проволоке. — Вот вы хотите засадить меня в тюрьму, — продолжала она после того, как женщина отвела Тимура в другую комнату, — или в сумасшедший дом за то, что я увела вашего сына на пять часов. А что делать с той, которая украла у матери сына насовсем, навсегда?!

На круглом лице женщины отразилось сначала недоумение, потом проблески догадки.

— Вот оно что… — медленно проговорила она и посмотрела на мужа.

Тот отвернулся к окну. Папироса в его руке дрожала.

«Зачем я это затеяла и какая от этого польза? Все равно что сбивать масло из воды, — на минуту мелькнуло в сознании Амины. — Как, должно быть, это глупо выглядит со стороны!» — И она болезненно поморщилась.

Женщина, уткнув руки в бока, двинулась на мужа:

— А-а, теперь я знаю, чьих рук это дело. И письмо написано под ее диктовку. Теперь ты видишь, какая змея твоя мать. Она нарочно хочет нас опозорить. Знает, змея, что человеку с твоим положением…

«Ах, с твоим положением, — мигом сообразила Амина. — Так вот на чем можно сыграть».

— Мама, не расстраивайся, — промямлил мужчина.

— Положения достигли, — расхохоталась Амина ему в лицо, — а на родную мать наплевали. Так знайте, напишу в газету, на всю страну опозорю…

С этими словами она вышла, хлопнув дверью так, что долго еще гудела встревоженная лестница.

В больницу Амина вернулась обессиленная. Палата уже спала, и Амина обрадовалась этому, потому что разговаривать, а тем более придумывать новую историю о том, как она якобы была дома и как ее встретила Джанета, она уже не смогла бы.

В эту ночь измученная Амина спала как убитая.

А наутро в дверях появились Самедовы, все трое. Он торжественно нес полную корзину гостинцев. Она держала за руку сына, Амина тотчас юркнула в постель и до глаз натянула простыню, мол, я вас не знаю, и вы меня не знаете. Это входило в правило игры, и потому Самедовы даже не покосились в ее сторону. А может, и правда не узнали. Одним словом, им было не до нее. Они обеспокоенно шарили глазами по палате, отыскивая Зайнаб.

— Дети мои! Здесь я, здесь! — нетерпеливо крикнула из своего угла Зайнаб. И трудно было понять, то ли она рада их приходу, то ли встревожена не на шутку.

Зато каким счастьем просияло ее лицо, когда невестка с приятной улыбкой прощебетала:

— Мама, милая, почему же ты нам не сообщила?

— Не хотела портить вам отпуск, — проговорила Зайнаб, вставая и бросаясь им навстречу. Мужчина стоял по стойке смирно и равнодушно смотрел, как две ненавидящие друг друга женщины обнимаются и целуются. Амина видела, как невестка Зайнаб подтолкнула мужа: мол, что же ты?..

— Мама, — пробасил он каким-то неестественным голосом, видно, ему труднее давалась ложь, чем его супруге. — Что же ты не написала, мы бы сразу приехали, нет, прилетели…

— Сынок, что же ты стоишь, обними свою бабушку, — и женщина, подтолкнув Тимура, сказала, беспокойно косясь на соседнюю койку: — Он же тебя не видел в больничном халате, вот и не узнал…

— Иди ко мне, родненький! — позвала Зайнаб и хотела обнять его, но он вырвался из ее рук.

— Отвык, совсем отвык! — ласково пожурила сына мать.

— Мама, это мы тебе принесли, — между тем говорил мужчина, раскладывая на тумбочке кульки и свертки.

— Вай, зачем мне столько! — счастливо воскликнула Зайнаб и обвела палату торжествующим взглядом.

«Второе действие вчерашнего водевиля», — усмехнулась про себя Амина. Она все еще сомневалась, правильно ли она поступила, заставив чету Самедовых навестить Зайнаб. Но все ее сомнения рассеялись, когда она увидела, как после их посещения оживилась Зайнаб. Глаза ее сияли. Она не ходила, а летала по комнате, одаривая всех гостинцами, принесенными ее сыном.

«Будь что будет, — подумала Амина, — но сейчас ей хорошо, и слава богу, если этот обман поможет ей выздороветь».

А вечером Амину вызвал к себе главврач и