Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо - Анна Александровна Матвеева

какие бы сюжеты его занимали, – не знаем просто в силу того, что Климт ушёл из жизни очень рано. Обычно художники живут долго, но Густаву Климту судьба подарила лишь 55 лет. 11 января 1918 года он перенёс инсульт, а потом заболел «испанкой» – гриппом, переходящим в пневмонию: эпидемия свирепствовала в тот год по всей Европе. 6 февраля 1918 года Густав Климт скончался. Последние слова художника были не о картинах, которые он не успел закончить, а об Эмилии Флёге: «Должна прийти Эмилия», – прошептал он, умирая. Густава Климта похоронили на Хитцингском кладбище Вены.

Смерть Климта метафорично совпала с закатом Австро-Венгрии – и поставила точку в истории венского модерна. Все свои полотна художник завещал Эмилии Флёге, она прожила долгую жизнь, замуж так и не вышла и скончалась в Вене 26 мая 1952 года, в возрасте 77 лет. Свой модный дом сёстры Флёге были вынуждены закрыть после аншлюса[26]; тем не менее, Эмилии удалось сохранить комнату Климта в своём салоне, превратив её в своеобразный музей. А наряды из её коллекции спустя годы вернулись на подиум: творческим наследием Эмилии Флёге не так давно вдохновлялся знаменитый итальянский дизайнер Валентино (коллекция осень/зима 2015) и другие кутюрье.

Кстати, после смерти Климта права на его наследство предъявили ни много ни мало четырнадцать человек! Четырнадцать человек заявили о своём родстве с Климтом, утверждая, будто они его незаконнорожденные дети, – и четверо из них действительно доказали сей факт, получив свою долю.

Что же касается фрау Блох-Бауэр, то она пережила Климта лишь на семь лет. Перед смертью Адель попросила мужа завещать шесть картин Климта, включая знаменитый «золотой» портрет, венскому музею Бельведер. Муж выполнил её желание, и «Портрет Адель I» украшал галерею вплоть до начала тёмных времен. Когда в Австрии начались еврейские погромы, Фердинанд Блох-Бауэр бежал в Швейцарию, оставив в Вене всё свое имущество. Коллекцию музея конфисковали нацисты, но не уничтожили, хотя творчество Климта подходило под определение «дегенеративное», да и его еврейское происхождение должно было сыграть свою роль. Но не сыграло! Говорят, работы Климта уцелели потому, что Гитлер встречался с художником в те времена, когда сам пытался стать студентом Академии изобразительных искусств в Вене. Как известно, работы будущего фюрера академики вниманием не удостоили, но Климт будто бы отозвался о них с симпатией, о чём Гитлер помнил всю жизнь с благодарностью.

Когда война закончилась, «Золотая Адель» всё так же мирно висела на стене музея Бельведер, и вдруг внезапно всплыло из небытия завещание Фердинанда Блох-Бауэра: он умер 13 ноября 1945 года в Цюрихе и, отменив новым завещанием дарение картин австрийским музеям, оставил всё своё имущество племянникам, детям брата.

В 1998 году Австрия приняла закон о реституции предметов искусства, и единственная из оставшихся в живых племянников Блох-Бауэров, та самая Мария Альтман, что сравнивала свою тётку с паровозом, узнала, что имеет право получить эти картины. Судебное разбирательство заняло несколько лет, и в 2005 году процесс «Мария Альтман против Австрийской республики» завершился вынесением решения в пользу истицы.

Мария Альтман с 1942 года жила за океаном, в Лос-Анджелесе. Туда и отправилась – под бурные причитания венцев, оплакивающих расставание с «Золотой Аделью», знаменитая картина, вместе с четырьмя другими работами Климта, оцениваемыми в 300 миллионов долларов. Вена в тот год вся была оклеена плакатами с изображением «Австрийской Джоконды» и словами прощания: «Ciao, Adele!».

Австрия имела преимущественное право на покупку картин, но не имела для этого достаточной суммы. «Золотую Адель» продали на аукционе за 135 миллионов долларов – покупателем стал миллионер Рональд Лаудер, украсивший полотном Климта свою галерею в Нью-Йорке.

Венцам же остался вечный климтовский «Поцелуй», запечатлевший страсть к женщине – не простой, а золотой; к женщине, с которой у Густава Климта было всё, кроме… страсти.

Барыня-крестьянка

Мария Тенишева / Репин, Серов, Врубель

Имя Марии Клавдиевны Тенишевой в сегодняшней России известно немногим. Неблагодарный век выпал на её долю! Певица, меценат, педагог-новатор, художник-эмальер, княгиня Тенишева упоминается теперь чаще всего в связи с портретами, которые писали с неё Репин и Серов, Коровин и Врубель. Зная по мемуарам страстный нрав княгини, легко догадаться о том, какую бы у неё это вызвало ярость!

Имя и отчество

К удивлению юной Мани (так звали Тенишеву дома), у неё оказались фальшивыми имя и отчество. Девочка росла, уверенная, что зовут её Мария Морицовна фон Дезен, и, лишь выходя замуж, выяснила: всё неправда! Оказывается, Мориц фон Дезен был её отчимом, вторым мужем матери. А имя настоящего отца – Клавдий Пятковский, значит, она – Мария Клавдиевна. Хотя самой Мане однажды «как во сне привиделось, что давным-давно, в туманном детстве её звали и вовсе Марией Георгиевной…».

Почему никто не сообщил Мане подробности её рождения ранее? Да потому что мать не посчитала нужным обсуждать своё прошлое с нелюбимой дочерью. В раннем детстве Маня слышала малоприятные намёки от подруг и даже от чужих людей, но не могла прочесть за ними правды. Правда же была в том, что мать её впервые вышла замуж уже после рождения девочки, и в семье мужа незаконнорождённую малышку не признали. На словах звали Марией Морицовной, по документам же она имела совершенно другие фамилию и отчество. Гулял по округе и такой слух: отцом малышки был не кто иной, как государь-император Александр II! Никаких доказательств, но сплошные сплетни и перешёптывания – вот в такой атмосфере и росла юная Мария фон Дезен.

Родилась она в Петербурге, 20 мая 1858 года[27].

Скрытная, ранимая девочка, Маня всё детство страдала от пренебрежения матери. Та окружала себя приживалками, непонятными старухами, а родных детей не ласкала и, видимо, не любила. «Я боялась матери, трепетала перед ней, – так скажет Тенишева в мемуарах. – Её чёрные глаза леденили меня… Мне было жутко…» Старший брат Мани был «всегда грустный… Мать его постоянно бранит, наказывает. Он тоже её до ужаса боится». Кто был отцом мальчика – возможно, тот же Клавдий Пятковский? – очередная загадка, каких в истории Тенишевой изобилие. При жизни она рассказывала только о том, что желала открыть миру, всё прочее сберегла в тайне. О брате Мария Клавдиевна упоминает в воспоминаниях лишь однажды: он покинул родительский дом подростком, и больше Маня с ним никогда не встречалась.

Близких людей у девочки не было, свои тайны и страхи она поверяла лишь любимой кукле Кате. Имя не случайное – лучшим другом взрослой княгини Тенишевой станет Екатерина