Европейское путешествие леди-монстров - Теодора Госс

Мэри попыталась придумать какую-нибудь колкость в ответ, но она так устала! Он уже вышел из комнаты, а ей все еще не пришло в голову ничего подходящего.

– Он даже не специально нас сюда притащил! – с досадой проговорила Диана. – Ему просто нужна была ее кровь. И зачем она ему, спрашивается?

Она вгляделась в Люсинду, словно пытаясь найти ответ.

– Убери руки от Жюстининого ужина! – сказала Мэри. Диана как раз нацелилась схватить второй бисквит. – Нам всем нужно поесть, чтобы набраться сил для… В общем, для того, что нас ждет. Остальное предлагаю обсудить наедине. Так что доедайте то, что у вас на тарелках, и пойдем к себе в комнаты – надо еще узнать, где они.

Она бросила взгляд на Агнессу, не зная, что о ней думать. Кто эта девочка и почему она так легко позволила Хайду разрезать ей руку, чтобы напоить Люсинду?

Диана с хлюпаньем допила остатки своего супа прямо из тарелки, а затем дочиста вылизала ее языком.

– Ну все, я готова.

– И я, – сказала Жюстина. Она съела не все – на тарелке осталось одно яйцо и немного грибов. Но все-таки поела немного. Лучше, чем ничего.

Мэри почувствовала, что теперь она сыта, зато все кости ломит от усталости. Прежде всего им сейчас нужно поспать. Она поднялась.

– Вот и хорошо, идем. Агнесса… – Насколько хорошо Агнесса понимает по-английски? Этого Мэри не знала. – Вы можете проводить нас туда, где мы будем сегодня спать?

Агнесса кивнула и жестом пригласила их идти за ней. Жюстина встала и подошла к Люсинде. Денеш отступил назад, но по-прежнему не сводил с нее настороженного взгляда.

– С вами все хорошо? – спросила Жюстина. – Он не сделал вам больно?

Люсинда смотрела на нее отсутствующими глазами, словно не видя ее. Тихо, почти про себя, она запела песенку, из тех, которые матери поют детям, – может быть, колыбельную:

– Slaap kindje slaap. Daar buiten loopt een schaap[95]…

Эхо отозвалось ей. Почему-то Мэри это показалось самым странным и жутким из всего, что произошло в этот день. Кажется, Люсинда еще сильнее повредилась в уме. И не удивительно – после всего, что им пришлось пережить за эти дни. Но что же делать? Как выбраться отсюда?

– Идем, – сказала Жюстина и протянула руку. Люсинда взяла ее, поднялась со стула и пошла за Жюстиной, как ребенок за матерью, слегка нетвердой походкой. Мэри двинулась следом, Диана за ней – но сначала торопливо доела Жюстинино яйцо и прихватила последнюю сосиску.

– А что? Нам же нужно как-то силы поддерживать? – прошептала она, когда Мэри бросила на нее недовольный взгляд.

– Сюда, – сказала Агнесса, придерживая перед ними открытую дверь. Она повела их по узкому коридору. К удивлению Мэри, там тоже горел электрический свет – несколько голых, тусклых лампочек в канделябрах на каменной стене. Если это и есть освещение будущего, как некоторые утверждают, то Мэри была от него не в восторге. То ли дело – теплый свет газовой лампы! Они поднялись следом за Агнессой по каменной лестнице на второй этаж. Там уже не было электрических ламп, только луна светила сквозь маленькие окошки с арками. В комнате, куда Агнесса привела их, никаких современных новшеств, кажется, тоже не было – она казалась такой же древней, как и сам замок, с высоким потолком, уходящим куда-то в темноту. Луна была полная и яркая, однако в ее свете мало что можно было разглядеть: только общие очертания предметов. Но когда все вошли, Агнесса чиркнула спичкой и зажгла свечи в железном подсвечнике, стоявшем с краю на каминной полке. Он напомнил Мэри канделябры у алтаря в церкви Сент-Мэрилебон. Затем Агнесса зажгла свечи во втором таком же, с другого края. Наконец, разожгла и сам камин – дрова в нем были уже сложены.

– Агнесса, вы говорите по-немецки? – спросила Жюстина. – Sprechen sie Deutsch?

– Ein bisschen[96], – ответила Агнесса. Голос у нее был испуганный, робкий. И немудрено – после того, что было только что! Мэри никак не могла перестать думать об этом. Ее отец (хотя никакой он ей не отец) разрезал девочке руку, чтобы напоить кровью Люсинду! Она взглянула на Люсинду – та стояла неподвижно, смотрела невидящими глазами в пустоту и все еще что-то напевала вполголоса. Зато Диана…

– Глядите! – Диана уже стояла на коленях на гигантской кровати с побитым молью пологом, таким старым, словно сохранился еще со времен Средневековья. Попрыгала вверх-вниз. – Всем кроватям кровать!

Мэри с облегчением увидела, что их чемодан и сумки, даже корзина фрау Шмидт, стоят у стены. Хоть вещи сохранились!

Мебели, не считая кровати, в комнате почти не было. Длинный узкий стол у стены, на котором стояли разномастные тазик и кувшин. У камина – стул, похожий на трон, с вышитой подушкой на сиденье. И то и другое было из темного дерева и выглядело совершенно по-средневековому, словно стояло тут с тех самых пор, как этот замок был построен.

Мэри: – Это не средневековье, это Ренессанс. Большая часть замка была построена в шестнадцатом веке, хотя заложен он, кажется, в четырнадцатом.

Кэтрин: – А читателям не все ли равно?

Мэри: – Может, тебя и не заботит точность деталей, а меня да – и Кармиллу тоже, а она ведь будет читать эту книгу.

Кэтрин: – Если только я вообще допишу эту чертову книгу – меня же все время перебивают!

Над камином висел портрет какой-то женщины – молодой, довольно привлекательной, темноглазой и темноволосой. Одета она была по моде Средневековья (или, скорее, Ренессанса): красное бархатное платье с пышными рукавами, а на голове какой-то нелепый головной убор, какие носили женщины в то время, причудливо расшитый золотом. На шее у нее висел золотой крест, украшенный рубинами и жемчугом. Сам портрет был написан неумело и топорно, без какого бы то ни было понятия о перспективе, но в лице чувствовалась такая энергия, такая сила характера, что женщина была как живая.

Диана: – Ха! Теперь понятно, что ты там делала.

Что такое? Кажется, Жюстина что-то сказала? Мэри с неохотой отвела глаза от портрета: он ее заинтересовал. Нет, Жюстина говорит не с ней, а с Агнессой – на немецком. Насколько Мэри могла судить, немецкий у Агнессы был немногим лучше, чем у Жюстины. Обе говорили с запинками, Жюстина то и дело вставляла английские слова, которые Агнесса, кажется, понимала не лучше, чем немецкие.

– Может быть, вы приляжете? – обратилась Мэри к Люсинде. – Вы наверняка устали.

Люсинда ответила ей пустым взглядом, но, когда Мэри взяла ее за руку и повела к кровати, пошла довольно охотно.

– Да прекрати ты скакать, бога ради! – сказала Мэри Диане. – Неужели не можешь хоть минутку посидеть спокойно?

– Я весь день просидела спокойно в этом чертовом дилижансе, – сказала Диана. – А в корзине ничего не осталось? Я еще не наелась.