Свадебные обряды у евреев - Исай Менделевич Пульнер
Шрифт:
Интервал:
Это особый тип исполнительского общения, характерный для еврейской культуры в целом. Но прежде, чем сказать о нем, необходимо упомянуть об одной общеизвестной песне, которая неизменно звучит не только на свадьбах, но и на других застольях – и поется всеми присутствующими.
В уже упоминавшемся нами американском издании тома «Еврейской инструментальной музыки» Береговского, в комментарии к фразе об отсутствии свадебных песен, М. Альперт замечает, что есть одно исключение: общая приветственная застольная песня «Lomir ale ineynem» («Давайте все вместе»). Она до сих пор поется на свадьбах и праздниках в ашкеназских общинах по всему миру[335]. «Непонятно, как, при каких обстоятельствах она вошла в популярный репертуар», – пишет Альперт и обращает внимание, что инструментальный вариант мелодии (с тем же названием) был опубликован Н. Финдейзеном в приложении к его статье о цимбалистах Лепянских в 1926 году[336] (илл. 4).
Несложный, многократно повторяющийся текст знают многие. Но – песня ли это по жанру? В ней нет сюжета, а количество куплетов зависит от количества присутствующих и желания продолжать пение. Ее структура проста: в формульную матрицу – как в рамку – вставляются имена присутствующих (или обобщающие номинации: «все гости», «дети», «все евреи» и т. п.). Когда куплет обращен к конкретному человеку, он, обычно жестами, отвечает поющим (например, раскланивается, приподнимает бокал).
Илл. 4. «Ale ineynem»: еврейская застольная песня (из репертуара цимбалистов Лепянских)
Поименное перечисление гостей – их представление, оказание внимания каждому в отдельности – соответствует жанру «виватов» («маршей»). «Lomir ale ineynem» выполняет примерно те же функции. Начало мелодии – ее зачин – строится на восходящем квартовом ходе, – интонационно оно близко возгласам бадхена, предваряющим звучание капеллы. Это произведение могли петь в отсутствие ведущего свадьбу (и даже клезмеров), то есть оно становилось своего рода замещением действий бадхена в церемонии представления или чествования гостей.
Народ, умеющий слушать
«Еврейская традиционная фольклорная песня не только одноголосна, но она обычно и неудобна для коллективного исполнения», – отмечал М. Береговский[337].
Во время наших фольклорных экспедиций я неоднократно пытался соединить небольшие группы исполнителей, которые знали друг друга, часто встречались друг с другом, а иногда даже работали вместе в течение продолжительного времени, для совместного исполнения какой-нибудь песни, им всем знакомой. <…> Я не мог добиться положительных результатов: каждый исполнитель пел данную песню несколько иначе, и ему трудно было приспособиться к остальным исполнителям[338].
В сноске ученый оговаривал, что сказанное касается исключительно еврейских песен, в то время как «знакомую украинскую песню… такому импровизированному хору удается исполнить более или менее удовлетворительно»[339].
Как известно, для многих народов жанры, звучащие в обряде (равно как и в игре), являются внеаудиторными, то есть не предполагают присутствия сторонних слушателей. Все становятся участниками действа. Принципиальное различие не только свадебных обрядов у ашкеназов и славян, но и музыкальных культур этих народов в целом заключается в том, что основанием этих культур являются разные типы исполнительского общения[340].
Практически все основные эпизоды свадебного обряда восточноевропейских евреев проходят при разделении присутствующих на исполнителя/лей и слушателей: представление гостей, усаживание невесты, дроше жениха, благословения под хупой, чествование присутствующих, описание подарков и, наконец, увеселение молодых и гостей на пиру, включающее также и пение. Во всех перечисленных моментах, кроме благословений, отсутствует закрепленный текст. Присутствующие на свадьбе слушают специально для них создаваемую и исполняемую импровизацию.
Песни, звучащие в славянских обрядах, хорошо известны их участникам. Кроме того, в ряде ситуаций главенствующим оказывается не произносимый текст, а тембр (вопль, выкрик, особая голосовая подача), имеющий сильное суггестивное значение. Для ашкеназов же во всех случаях чрезвычайно важным оказывается слово. Чередование пения (речитации, кантилляции) и инструментальной игры также рассчитано на максимально полное донесение текста. Для большинства присутствующих участием становится активное слушание, нередко – оценка услышанного, реакция на него, его последующее обсуждение.
Описанная модель[341] доминирует и в ашкеназской традиционной культуре в целом. Совместное чтение и толкование Талмуда, проповеди магидов, молитвы и концерты канторов, театрализованные выступления бродерзингеров, а позднее – появление театра и эстрады, – все это рассчитано на активное слушание. Роль аудитории весьма важна. Вникание, понимание, оценивание происходящего, реакция на него (умело сформулированный вопрос, слезы, смех) и становятся участием присутствующих в том или ином действе.
Свадебный обряд – одно из наглядных воплощений указанной модели, которая в ашкеназской культуре охватывает как обрядовое, так и необрядовое культурное пространство.
* * *
Предложенное нами разделение музыки ашкеназской свадьбы на сферы достаточно условно. Помимо упомянутых нами эпизодов, в которых игра клезмеров не мыслилась вне восклицаний бадхена, между кантилляцией, пением и инструментальными наигрышами существовали другие многочисленные связи. Они проявлялись:
– на уровне репертуара, когда синагогальное песнопение, молитва становились основой для импровизации клезмера (таковы, например, пьесы «Ahava Raba»), но также и песня могла быть создана на клезмерскую мелодию;
– на уровне разделов, когда в слоговом припеве имитировалось звучание капеллы;
– наконец, важными областями взаимодействия этих сфер были интонационный и артикуляционный уровни.
Одно из самых выразительных описаний характерной для еврейской музыки мелизматики оставил Липаев:
Следует указать на обилие… минутами прямо-таки неуловимых различных мелодических украшений, произвольно нанизываемых скрипачами. В них большой простор фантазии и виртуозному умению играющего. Он то давит вас триллерами [трелями. – Е. X.], также весьма обильными в еврейской музыке, то глиссандами, неотъемлемыми в ней, то головокружительными пассажами и различными кунстштюками смычка. Рядом с широкой кантиленой, спускающейся через глиссандо на арпеджии, скрипач вдруг начинает высекать из своего инструмента сотни бисерных ноток, разрастающихся в потоках замирания и стона[342].
Не менее разнообразной была вокальная мелизматика, причем значительная ее часть может быть отнесена к микроорнаментике, поскольку различия между соседними тонами либо вкрапления кратких нот-украшений в них порой едва уловимы – так называемые крехцы, кнейчи, дрейдлы и т. п. Они не менее, чем импровизируемый текст, подчеркивали индивидуальное личностное начало исполнения. Эти специфические украшения сообщали всему, что звучало, характерный
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!