Нам не узнать друг друга сразу - Алена Медведева

– Не успела, не сразу поняла, что случилось, – честно призналась, вороша его необычайно яркие волосы.

Мы, тесно прижавшись друг к другу, молча наслаждались чувством обоюдной радости просто от того, что мы рядом, что вдвоем, что у нас есть это здесь и сейчас. Столь стремительно оборвавшаяся близость не позволила в полной мере отдаться возникшему ощущению абсолютного единства, восторгу взаимной любви, поэтому было особенно трогательно смотреть в глаза друг друга и видеть там отражение собственного счастливого лица.

– Люблю тебя, – одними губами прошептала я.

Меня молча, но с таким значением поцеловали, что и без слов стало ясно – мой, без остатка.

Потом мы, постоянно прерываясь на стремительные поцелуи, собрали разбросанную одежду, при этом я бесконечно страдала и высказывалась мужу по поводу того, что в шоке от собственной беспечности – сама не представляю, как могла оторвать его от работы посреди дня. На что мне безапелляционно возразили, что подарок вышел выше всяких похвал, и он прямо-таки требует регулярных подношений. Опять же напомнили, что слово капитана – закон. Я, разумеется, не удержалась от замечания, уже направляясь в душ, о том, что в семьдесят три года можно надорваться от такого постоянства, а уж о вреде, наносимом работе, я и вовсе молчу. Итог провокации был печален. Догнали, утащили со страшной скоростью в душ и довели до белого каления, заставив от восторга в голос кричать, что он самый-самый лучший, самый молодой и великолепный, и вообще, что надорвусь по ходу дела я.

В итоге, когда мы вернулись в несколько помятую каюту и оделись, я заставила Гайяра еще и высушить волосы, чтобы не было так очевидно, где он пропадал. Что он, хотя и с самым саркастическим видом, но сделал, явно пытаясь показать всем своим видом, что это никого не обманет. Ну и пусть, а я буду верить, что все на корабле недогадливые.

– А с каютой как быть? – торопливо заплетая в косу эти неудобные длинные рыжие волосы, поинтересовалась я.

– Дам распоряжение хозяйственной службе корабля, и все приведут в порядок, – успокоил муж.

– Ну что ж, хорошо, что не ты ко мне переехал, – пошутила я. – Кстати, а у нас в первой комнате почему так пусто?

Гайяр замялся, отведя взгляд, чем возбудил мое любопытство.

– Просто думаю, что с твоей мамой втроем мы в кухне не поместимся, а стол только там, – пояснила я причину интереса.

– Мне просто стыдно за тот разговор… первый. Меня так накрыло тягой к тебе, пробудившимися эмоциями, что я сам в глубине души испугался, потому и был так непреклонен. Сам себя уверил, что надо лишь приказать – и все, а в итоге только напугал и оттолкнул. Я всю ночь тогда провел снаружи у двери в твою каюту, сил не было находиться вдали, но убеждал себя, что надо только два дня продержаться. А ты сбежала на следующий день.

Я, изумленная его откровенностью, опустила руки, выпуская почти доплетенную косу.

– А когда понял, что ты реально сбежала, твои следы затерялись. Пока искал, много думал обо всем этом и не мог представить, что ты снова окажешься в той обстановке, где я тебя так унизил. Что ты предпочла неизвестность, боль эту – я же не знал, что происходит, но чувствовал все во время операции. Простишь меня когда-нибудь за тот разговор?

Такого ответа не ожидала. До сих пор мы этой темы не касались, а сейчас я почувствовала, что слезы навернулись на глаза.

– И ты меня тоже прости! Мне бы остаться, разобраться, выслушать, дать тебе шанс все объяснить. Но я так была ослеплена своей ненавистью, вдолбленными с детства истинами, так боялась. Я же с вашей неймарской позиции совсем ситуацию не представляла, хотя не знаю – изменило бы это что-то во мне? Не уверена. Может быть, и надо было всему случиться, чтобы мне поверить в тебя. В общем, сейчас и не понять, кто виноват больше. Так что забудем, о прошлом жалеть бессмысленно, уж я это знаю, – и снова шагнула в объятия мужа, прижавшись щекой к его груди.

– И Измененным шанс дала, и стольких жертв с нашей стороны избежала, – поддержал он меня, гладя по вновь растрепавшимся волосам. – И главное, меня многому научила.

– В общем, отправляй хозяйственную службу и к нам, – решила я прервать эти болезненные для нас воспоминания, – надо со столом что-то решать. И пойдем уже. Я тебя и так от работы отвлекла. А мне еще разговор с Оболтусом предстоит, и ужин продумать и организовать надо. Надеюсь, твоя мама не привереда.

– Не переживай, – раскрывая дверь и помогая мне выйти, заверил муж… нет, уже капитан. – Часть моего сознания всегда с системой связана, поэтому полностью я из работы не выпадаю. И маме важнее общение с нами, чем то, что ты на ужин приготовишь. Так что не усердствуй чрезмерно.

Быстро чмокнув мужа на прощание, перебросив на спину так и не прибранные волосы, поспешила к неймарскому сектору. Где-то там сидел в засаде наверняка уже все обдумавший кактус.

Кира

Однозначно, если у глубокой задумчивости есть облик, то Оболтус сейчас был его олицетворением. Кактус в самых расстроенных чувствах, о чем красноречиво свидетельствовали поникшие отростки, расположился посередине нашей кровати в ожидании моего появления. Глядя на это зрелище, отчаянно захотелось махнуть рукой и дать ему добро на все. Пусть пускается во все тяжкие! Но подобная мысль точно не была здравой.

– Погоди, – первым делом предупредила я его, влетев в спальню, – сначала прочитаем информацию по данному вопросу.

Сказано – сделано. Тут же, притащив свой зум, расположилась на кровати по соседству с кактусом. Введя запрос в систему, ободряюще погладила розовое чудо, пообещав:

– Придумаем, что делать с твоим перспективным потомством!

Оболтус несколько приободрился, подполз ближе и с любопытством принялся ощупывать зум. Информация нашлась следующая: гирденции действительно начинают стремиться к усиленному питанию по достижении максимальной физической формы, что является предпосылкой готовности к размножению; именно появление потомства и уход за ним – основной императив в существовании этого вида.

В советах по размножению значилось еще, что в период почкования и ожидания, пока черенок укоренится, гирденции проявляют повышенное волнение и беспокойство, поэтому нуждаются в дополнительном уходе со стороны хозяев. И дальше подробно описывался процесс почкования, укоренения и первичного ухода за потомством. Что лично меня поразило, – гирденция-родитель лично занимается воспитанием собственного потомства, с неукоснительным вниманием и терпением заботясь о каждом подрастающем растении. Вот это номер! С одной стороны, хорошо – на нас не возложат дополнительных забот и ответственности, но с другой, зная щепетильность и требовательность кактуса… Надеюсь, нам с Гайяром не придется, образно говоря, по плинтусу пробираться в спальню или еще куда-нибудь, чтобы не нарушать строгий режим дня и кормления, установленный Оболтусом для своего… э-э-э… потомка? Обдумав все, предложила:

– Вообще-то я не против. – Розовый кактус облегченно встрепенулся. – Но вопрос в количестве. Учитывая отсутствие опыта и навыков, предлагаю остановиться на одном… малыше.