Денис Котик и Ржавые Заклинания - Алина Боярина

– Н-н-нет... – Денис тоже улыбнулся бабке.

– А вот ты попробуй сперва переписать любую книжку! – лукаво молвила она. – Знаешь, сколько потов сойдет?

– Ну, не знаю, – неопределенно протянул Денис. – На компьютере еще наверное смог бы... Но только очень долго пришлось бы текст набивать.

– Да хоть бы и на компьютере, – убежденно махнула рукой Вера Николаевна. – Все равно прежде семь потов сойдет. И я вот все время думаю – это сколько же трудов нужно, чтобы самому выдумать такую мудрость? Да записывать ее год от году? Немыслимое дело...

– Ты знаешь, ба... – задумчиво молвил Денис. – Мне кажется, о чем-то таком хотел нам сказать и Вран. Или Доминик – уж не знаю, как его теперь назвать.

И, видя, что старая волшебница пристально смотрит на него, Денис покачал головой.

– Тогда, в избушке он успел сказать то, что никак нейдет у меня теперь из головы... Что в жизни можно преуспеть только или упорным трудом, или яростной борьбой. Он выбрал борьбу. А я... Я вот не знаю.

Денис смотрел на угасающий костер, над которым все сильнее разгорались звезды – как серебряные магические искры. Как слова тайных книг, которые долгие годы остаются нам неясными, загадочными, чужими. Пока в один прекрасный день не превращаются в истины – высокие и простые одновременно.

Им не страшны ржавые заклинания глупости и равнодушия. Потому что они – только наши. Только для нас. И одновременно – для всех сразу. Так уж, видно, устроен мир.

– Мне иногда кажется, что упорный труд должен ведь еще и радость приносить, – сказал Денис Котик. – А борьба – она всегда против кого-нибудь. А мне уже больше не хочется быть против. Получается, что и не так, и не так? И Вран ошибался, всю свою жизнь шел по неверному пути? А как думаешь ты, ба?

Старая волшебница помолчала. Улыбнулась. И ничего не ответила.

Где-то вдали весело закричали:

– Дени-и-ис! Дени-и-иска! Ну, где ты там? Дорога не ждет!..

Денис и старая волшебница взглянули друг на друга. Кивнули. После чего внук подал руку бабушке. И они зашагали вместе, тихо улыбаясь своим невысказанным мыслям во тьме ночного леса. Туда, где их давно ждали.

Туда, где шумели деревья и бежали поезда. Где улыбались одни люди и хмурились порою они же. И где весело лаяли добрые собаки и заливисто смеялись розовые дети. А в небесах светло и чуточку несерьезно горели три заветных звезды-сестры – Вера, Надежда и Любовь.

Несмотря на то, что до позднего вечера здесь было еще далеко, трамвай, подошедший к остановке, был почти пуст. Три или четыре пассажира дремали на передних сидениях, да еще засыпающая на ходу женщина-кондуктор, что нетвердой, сонной походкой тут же направилась к новому пассажиру.

Денис наскреб в кармане горстку мелочи под неодобрительным взглядом кондукторши – эх, и видок у него, наверное, сейчас был! – и получил взамен бумажный клочок с размашистым номером, перечеркнутым цветным фломастером. Поэтому на билете было очень трудно разобрать номер.

Хотя Денису, признаться, сейчас вовсе и не хотелось сверять суммы цифр в поисках счастья, встречи или любви. Настоящий волшебник, или тот, кто страстно желает им стать, никогда не полагается на случай, вспомнились ему прощальные слова Берендея. Вот если в цепочке случайностей даже невооруженным глазом проглядывает определенная система!

Так что, пожалуй, все-таки лучше искать ее, а не случайное и потому ненадежное счастье.

Женщина с билетной сумкой окинула мальчика напоследок взглядом, полным осуждения и недовольства, и поплыла обратно в кабину водителя. Денис прекрасно понимал причину ее раздражения: честно говоря, выглядел он сейчас неважнецки.

Куртка была вся замызгана и покрыта бесчисленными грязными и ржавыми пятнами. Ржавчина здорово расплылась, и Денис от души надеялся, что стиральный порошок "Мечта" с нею все-таки справится. Конечно, наверное, можно было прибегнуть и к волшебной силе заклинания – теперь-то он имел на это право. Благо заветный листок из Потаенной книги ждал своего часа в его кармане.

Но Денис не хотел даже и в мыслях ставить себя на одну доску с Враном. Уж тот бы, наверное, сразу призвал на помощь волшебство. А Денису сейчас упрямо хотелось доказать всем, и себе, пожалуй, в первую очередь, что кроме волшебства в жизни непременно должно быть что-то другое. Что посильнее магических формул и чародейских слов. Ведь все они придуманы задолго до того, как ты появился на свет, думал Денис.

Он прислонился виском к холодному оконному стеклу и постоянно ощущал, как сильно дрожит оно на рельсовых стыках.

Ему, как ни странно это даже нравилось.

Денис представлял себе, как на каждом стыке все мысли в его голове основательно встряхиваются и укладываются, но уже по-другому, в гораздо лучшем порядке, нежели прежде. Такую картинку он не раз видел на экране своего компьютера, когда делал операцию дефрагментации. Она ловко сортировала и умело упорядочивала все файлы в виде разноцветных брусков, которые весело взлетали над коробочкой жесткого диска игрушечным салютом.

А мне теперь хочется все делать самому, упрямо твердил себе Денис, примеряясь к ритму перестука трамвайных колес, везущих его к дому.

"Все-делать-самому, все-делать-самому, все-делать-самому", – бубнил он про себя. И, как ему теперь казалось, привыкал к этой простой и восхитительной мысли, прочно и навсегда. В этой скороговорке ему сейчас виделся ответ на все его проблемы и вопросы, над которыми он так давно и, как ему казалось, безуспешно думал все последнее время.

"Да ты ведь просто боишься признаться себе, что вы с этим Враном чем-то похожи", – размышлял он под стук трамвайных колес, прикрыв воспаленные от бессонницы глаза.

"Однажды Вран тоже разозлился на всех и пошел наперекор. Все его детство прошло среди взрослых. Они увлеченно долдонят тебе правильные слова и великие истины. А ты стоишь себе, потупив глазки, и мечтаешь только об одном: чтобы они поскорее замолчали. И оставили тебя в покое. Уж ты-то сам знаешь, что нужно делать и как, верно?"

И Денис даже подмигнул себе. Правда, только мысленно.

Он видел историю Врана как бы со стороны. Он и сам себе сейчас казался вот таким вот враном – горделивым и высокомерным, безмерно усталым от чужих нравоучений и прямо-таки раздувшимся от своей собственной мудрости.

Денис вспоминал сейчас их последний, серьезный разговор с родителями, после которого между ними пробежала кошка. Трудно в этом себе признаться, думал он, но сейчас я сам себе кажусь всемогущим мистером Ирония. И гордецом Враном. К чему эти постылые и надоевшие заклинания о том, что я должен и обязан?

Да, вздрогнул Денис и открыл глаза.

Ржавые Заклинания.

Истины из уст других, которые, как мне казалось, давно уже потеряли всякую силу. Заржавели и осыпались.