Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая - Сергей Борисович Переслегин

радиоперехвата флагманский корабль находится в устье реки Яде». Ничего такого из дешифровки германского радио не следовало, но как уже говорилось, специалистам «Комнаты № 40» не разрешалось интерпретировать полученные сообщения, а старшие офицеры Адмиралтейства, допущенные к величайшему военному секрету Великобритании, ничего не смыслили в радиоперехвате.

Дж. Джеллико принял простое и правильное решение — вывести флот в зону ожидания в районе Датских проливов и далее действовать по обстановке. Были назначены две географические точки, куда корабли должны были прибыть к 14.00 — более северная для основных сил Гранд Флита, более южная для Флота линейных крейсеров. Если в указанных точках противник не будет обнаружен, и если к этому времени не будет новых ориентировок от Адмиралтейства, то Битти повернет на север, Джеллико на юг, флоты встретятся, обменяются оперативными соединениями (то есть, 5-я эскадра ЛК вернется к Джеллико, а 3-я эскадра ЛКР — к Битти), и можно будет поворачивать домой.

В 14.00 Битти и Джеллико разделяли 65 миль.

Ряд исследователей считает, что это слишком много, «тактически выгоднее было 40 миль». Не соглашусь: в рамках оперативной схемы «охота на охотника», которую англичане вполне осознанно применили, Битти и Джеллико было нужно время и пространство. Хиппер, а тем более Шеер должны были узнать о наличии неподалеку линкоров Гранд Флита как можно позже, но при этом Гранд Флит должен был вступить в бой до поражения авангарда (и хотя бы за несколько часов до наступления темноты). Здесь назначение дистанции между группами представляет собой сложную компромиссную задачу. Я бы сказал, что 40 миль мало, 80 миль много, а выбранная Джеллико дистанция близка к идеальной.

Кстати, те же 60 миль разделяли в этот момент Хиппера и Шеера…

Битти задержался на полчаса из-за осмотра нейтральных судов и в 14.15 еще шел на восток, имея свои легкие крейсера развернутыми в «веер» к юго-юго-востоку от линейных крейсеров.

Надо понимать, что в условиях 1916 года морской бой больше всего был похож на рукопашный бой в абсолютной темноте. Радиолокация еще не была изобретена, кругозор командующих был ограничен линией горизонта, при этом длина кильватерной колонны Гранд Флита была больше прямой видимости с мостика флагманского корабля, который располагался в центре строя. То есть головные или концевые корабли могли вести бой с неприятелем, а командующий флотом — не знать об этом.

Конечно, корабли использовали радио. Но следует учесть, что радиосообщения всегда приходили с опозданием: нужно было составить радиограмму, подписать ее у ответственного командира, зашифровать, отдать в радиорубку, передать по радио, получить на другом корабле, там расшифровать и доставить командующему. При сколько-нибудь значительном радиообмене у радистов и шифровальщиков скапливался ворох сообщений, которые ждали своей очереди. Конечно, опытные офицеры на третьем году войны наловчились по двум-трем словам угадывать, насколько важна та или иная депеша, но, во-первых, они иногда ошибались, во-вторых, в некоторые моменты боя важными являются все донесения. Кроме того, бывали случаи, когда посланные радиограммы просто не удавалось принять (это и в наше время случается).

Походный ордер Битти.

Соответственно для того, чтобы получить сведения о противнике, по курсу движения флота высылалась крейсерская завеса. Кроме того, можно было рассчитывать получить какие-то данные от радиопеленгаторной службы (но здесь задержки были гораздо больше, так как депеша проходила через большее число инстанций).

Это — действительно аналог схватки в абсолютной темноте: ты можешь нащупывать противника руками (крейсерскими завесами) или ориентироваться по звуку (данным радиопеленгации). При этом в схватке с каждой стороны участвует довольно много людей, и желательн —, не попасть по своим.

Управлять огромными флотами в таких условиях неимоверно трудно, но с командующих это не снимает ответственности. Люди обучаемы, и, например, тому же рукопашному бою с завязанными глазами учат, причем не только в Шаолиньском монастыре, но и на обыкновенных военных сборах. То, что в морском бою будут проблемы с наблюдением и связью, было прекрасно известно еще до войны, но соответствующие выводы британское Адмиралтейство сделало только после Ютланда.

Походный ордер Хиппера.

Битти уже приказал поворачивать на север в рамках первоначальной диспозиции, когда командир КРЛ «Галатея» обнаружил нейтральное судно (датский пароходик «У-Фиорд») и решил досмотреть его. По случайности в этот же момент к другому борту «датчанина» подошел немецкий эсминец «завесы» Хиппера.

Стороны опознали друг друга, и в 14.20 Битти и Хиппер получили первые донесения в ходе боя. Почти одинаковые: «Два крейсера, вероятно, неприятельские».

Битти немедленно повернул на юг, справедливо полагая, что легких крейсеров у немцев не так много, и наличие сразу двух означает, что его завеса наткнулась на завесу Хиппера, следовательно, к югу должны быть германские линейные крейсера.

Он был совершенно прав.

Далее произошло следующее: командиру «Лайона» Битти приказ поворачивать дал устно, идущие вслед за «Лайоном» корабли 1-й эскадры повторили маневр флагмана, а 2-я эскадра правильно разобрала флажной сигнал и тоже повернула без задержки. Но 5-я эскадра линейных кораблей ранее с флотом линейных крейсеров не маневрировала, ее командующий смотрел на север, надеясь увидеть корабли Джеллико (до которых было минимум три часа хода), и сигналов «Лайона» не увидел. Командир флагманского линкора Крейг обратил внимание своего командующего, что линейные крейсера Битти быстро уходят на юг, но Эван-Томас продолжал выполнять предыдущий приказ. В результате в 14.32, когда 5-я эскадра наконец разобралась в ситуации («Лайон» прожектором передал ей новый курс), линейные крейсера Битти и линкоры Эван-Томаса разделяли 10 миль.

Первый контакт.

Один из многих критических моментов сражения. Не подлежит сомнению, что если бы Флот линейных крейсеров вступил в бой в полном составе, то есть вместе с 5-й эскадрой линкоров, положение противника сразу же оказалось бы критическим. Вину за сделанную ошибку в развертывании эскадры возлагают на офицера связи Дж. Сеймура, на самого Битти, на Эван-Томаса. Сеймур действительно был очень плохим сигнальщиком, а у Битти и в самом деле был слишком хорошо развит «инстинкт охотника». Но Эван-Томас,