Война роз. Буревестник - Конн Иггульден

Вудчерч сидел, уперев руки в бедра, и внимательно смотрел на Джека. Он видел, как страх борется у него в душе с радостью и искушением, и разделял его чувства. Перед глазами у Томаса стояли толпы лондонцев, выстроившихся вдоль улиц, по которым они уходили из города. Никто из Вольных людей Кента не признался бы в этом, но у них не хватило бы мужества вновь пересечь мост. Горожане кипели от ненависти, и их было слишком много. Однако по тому, как переглянулись Пэдди и Эклстон, Томас понял, что они пойдут за Джеком, если он поведет их на Лондон.

– Мы сделали свое дело, Джек, – заговорил Томас, прежде чем они успели открыть рот. – Нам больше нечего желать. А они после этого не останутся теми же. Они будут вести себя осторожнее, по крайней мере, в течение нескольких лет. Они наверняка уже поняли, что могут принимать только те законы, с которыми согласятся люди. Да, они все еще правят, но только с нашего разрешения. Теперь им это известно. Сегодня они знают то, чего не знали вчера. Они знают, что, если опять будут дурно обращаться с нами, мы опять соберемся вместе. Они знают, что, мы опять придем сюда, чтобы напомнить им кое о чем.

Джек улыбался. Ему нравился пыл, с каким говорил Вудчерч, и его уверенность. Он тоже видел толпы жителей Лондона, весьма недружелюбно провожавших их, когда они утром уходили из города. Мысль вернуться туда отнюдь не вызывала у него восторга, хотя он скорее умер бы, чем признал это публично. Ему было необходимо, чтобы его убедили, и Томас успешно справился с этой задачей. Он медленно поднял голову.

– Пэдди, Роб, вы с этим согласны?

Те молча кивнули, а Эклстон даже улыбнулся, и по его бледному лицу пролегли необычные для него складки.

Джек поднялся, подошел к сидевшим напротив него друзьям, хлопнул обеими руками им по плечам и обнял всех троих.

– Посыльный еще здесь, Том? – спросил он.

– Ждет на улице, – ответил Томас с облегчением.

– Тогда скажи ему, что мы согласны. Отошли его обратно и расскажи обо всем людям. Сегодня мы немного полакомимся говядиной с элем, а завтра я отправляюсь домой. Куплю дом того самого магистрата Элвина и подниму за него кубок в его собственной кухне.

– Ты ведь сжег его, Джек, – пробурчал Эклстон.

Бросив на него удивленный взгляд, Кейд задумался.

– В самом деле? Ну, тогда построю новый. Буду сидеть с ребятами на солнышке и попивать из бочонка за здоровье короля Англии, который заплатил за все это.

В постепенно сгущающихся сумерках Маргарита стояла на широкой стене Тауэра и смотрела на пострадавший от нашествия город. Садящееся солнце окрасило горизонт на западе в синие и кроваво-красные оттенки, суля еще один прекрасный день. По правде говоря, признаков разрушения с этого места было видно не так уж много. В течение долгого летнего дня город приходил в себя и восстанавливал порядок. Уорвик организовал вывоз трупов с улиц. Она вздохнула, подумав, как жаль, что такой замечательный молодой человек принадлежит к сторонникам Йорка. Кровь Невиллов текла в жилах слишком многих придворных ее мужа. Этот род будет представлять для них опасность до тех пор, пока у нее не родится наследник.

Она похлопала себя по животу, испытывая неприятное чувство, возникающее при приходе месячных, и глубокое разочарование в связи с этим. Итак, в этом месяце ничего не будет. Она слегка зарделась, вспомнив, как мало интимных встреч было у нее с мужем. Возможно, наступят времена, когда их станет так много, что они не будут откладываться у нее в памяти в деталях, но сейчас каждая такая встреча была событием, не менее важным, нежели свадьба или штурм Тауэра.

Она начала читать шепотом молитву, и свежий ветер уносил ее слова прочь.

– Мария, Матерь Божья, я уже не девочка, предающаяся мечтам и грезам. Пожалуйста, молю тебя, сделай так, чтобы я зачала.

Она закрыла глаза, ощущая всем своим существом давление со стороны окружающего ее города.

– Подари мне ребенка, и я буду благодарить тебя до конца жизни. Подари мне сына, и я буду возводить часовни в твою честь.

Открыв глаза, она увидела в отдалении череду медленно двигавшихся по дороге повозок, доверху нагруженных мертвыми телами, завернутыми в белую ткань. Она знала, что уже вырыты большие ямы, куда аккуратно укладывались все покойные мужчины и женщины, и что священник читал над ними заупокойную молитву, прежде чем могильщики забрасывали их землей и холодной глиной. За повозками шли рыдающие родственники. В условиях летней жары хоронить мертвых следовало быстро, чтобы не началась эпидемия. При мысли об этом Маргарита содрогнулась.

За рекой вспыхнули огоньки. Это мятежники начали праздновать победу, разведя костры. Они прислали ответ, но она еще не знала, приняли они амнистию, или нет. Она знала лишь то, что Дерри сколотил из горожан бригады и приказал им соорудить баррикады по всей длине моста, в результате чего он превратился в крепость – на тот случай, если они ее не примут.

Маргарита с улыбкой вспомнила, как он проказливо ухмылялся, когда явился в Тауэр за оружием и бочками с порохом. Прежде Дерри не разрешались подобные вольности, но теперь ему никто не мог этого запретить. Она знала, что не должна зависеть от ухода Кейда, но как можно было не верить в то, что Дерри не позволит мятежникам вновь проникнуть в город, видя его озорную усмешку? Лондонцы трудились весь день, точа оружие и блокируя прилегающие к мосту улицы. Известие о предоставлении Кейду амнистии еще не распространилось среди них, и она не знала, как они его воспримут. Она не жалела о своем решении. Короля Генриха не было рядом, и в данный момент она несла ответственность за город, сердце страны, которая приняла ее. Ее отец Рене вряд ли мог представить, какие испытания выпадут на долю его дочери.

Маргарита стояла на стене до захода солнца. Она все отчетливее видела огни костров в обширном лагере мятежников на противоположном берегу Темзы. Кейд имел в своем распоряжении тысячи человек, и никто не мог дать гарантию, что он не вернется. В холодном воздухе повисла тишина. Лондон ждал, затаив дыхание. На безоблачном небе, почти у горизонта, сияла луна, едва заметно поднимаясь вверх, к созвездию Ориона.

Читая Ave Maria и Pater Noster, Маргарита настолько отрешилась от окружающей действительности, что не чувствовала усталости. Она ощущала лишь свои руки, лежавшие на грубо обтесанных камнях парапета стены. Интересно, подумала она, испытывал ли Генрих подобное умиротворение, когда молился ночами напролет, доводя себя до такого состояния, что потом не мог подняться без посторонней помощи. Это помогло ей понять мужа, и она помолилась также и за него.

Время шло, Кейд не появлялся. Луна уже поднялась высоко, и ей казалось, будто она видит, как по небосводу движутся созвездия. Маргарита почувствовала, как у нее замирает сердце, и в окружающей гнетущей тишине все ее существо наполнилось тихой, светлой радостью. Склонив голову, она возблагодарила бога за то, что он спас ее город.

Когда восходящее солнце окрасило горизонт на востоке, Маргарита осторожно спустилась по ступенькам вниз, чувствуя тупую боль в каждом суставе. Каменные плиты двора все еще были покрыты ржавыми пятнами засохшей крови, которые, после того как отсюда убрали мертвые тела и рассыпанные монеты, оставались единственными следами трагедии, разыгравшейся здесь прошлой ночью. Направившись к белой башне, она услышала, что за ней последовали гвардейцы. Всю ночь они несли караул неподалеку, обеспечивая безопасность королевы.