Эшафот забвения - Виктория Платова

– Интересное заведеньице, – равнодушно сказал Борис,провожая херувима взглядом.

– Что ты, – Лапицкий понизил голос до шепота, –чрезвычайно интересное.

– Чую, что плачет по нему полиция нравов.

– Ну, где же еще искать порок, как не в сердцедобродетели, – ухмыльнулся Лапицкий. – Вообще-то здесь паломникиостанавливаются, которые к святым местам шастают, кормят их бесплатно, поятмонастырским квасом – и этот религиозный музыкальный момент даже находится подпатронажем ближайшего, ничего не подозревающего прихода. Соответственно –послабление в налогах… Если бы знал отец Николай, что здесь делает дьявол, покаБог спит!.. Все никак не удосужусь сообщить в патриархию.

– Вертеп без индульгенций? – проницательно заметилБорис.

– Не то слово! После девяти вечера – образа лицом кстенке, дабы не смущать святых угодников, и ну чудить. Здешние отрокинарасхват, видал, какие ангелы?

– Пед-кабак? – развеселился следователь.

– Ну, зачем так грубо? Респектабельный гей-клуб длясостоятельных людей. Со всеми дополнительными видами услуг, включая добротнуюрусскую баньку. Проходил у нас в разработке под именем “Содом и Гоморра”. Нолюди оказались смышленые, покладистые, так что теперь мы с ними близко дружим.

Лапицкий засмеялся, и они со следователем ударили друг другапо рукам: ни дать ни взять яростные борцы за справедливость, неподкупныеслужители Фемиды в белых одеждах. Я тоже криво улыбнулась, “близко дружить”, поКосте, означало шантажом и угрозами выбивать нужную информацию и понуждать ксотрудничеству…

Тем временем к столику вернулся херувим в сафьяновыхсапожках; сгибаясь под тяжестью подносов, он принес целую гору дымящихсярумяных блинов и многочисленные блюда с потенциальной начинкой: красная ичерная икра, лоснящаяся семга, сметана, масло… Возвышался над всем этимвеликолепием запотевший шкалик водки.

– Специальный заказ для специальных гостей, – высоким,немного манерным голосом сказал херувим.

– Спасибо, Андрюша. Кликну, если что-нибудь ещепонадобится.

– Я сейчас еще воду принесу. – Андрюша широко улыбнулсяЛапицкому и Борису. Меня он проигнорировал.

– Вообще-то я не запиваю водку. – Следователь поправилочки на переносице.

– Так это для рук, дурило, – попенял ему Костя. – Всекак в просвещенной Европе. Ладно, накатим за твою светлую башку. Быть тебеГенеральным прокурором, если за взятки к тому времени не посадят. Или в ФБР непереманят, в отдел аналитических исследований.

Костя быстро разлил водку в стопки с толстыми хрустальнымистенками. И, подняв стопку в руке, обратился ко мне:

– Хочу представить тебе своего друга, Бориса Клепикова…

– Представлял уже, – оборвала я.

– Не перебивай старших по званию… Так вот, хочу тебееще раз представить своего друга Бориса Клепикова, который только сегодняутром… – Лапицкий поднес к лицу руку с часами, – три часа как.., блестящезакончил расследование серии убийств, произошедших за последнее время в ничемсебя до этого не запятнавшем кинематографе. Красоту замысла убийцы еще оценятпо достоинству, равно как и изящество разгадки. Ну, за тебя, Борис Иванович!..

Мы выпили и принялись за блины. Я ела почти безудовольствия, хотя понимала, что и икре, и блинам нужно отдать должное.Мужчины, казалось, были полностью поглощены только едой.

– Ну что, еще по одной? – не выдержала наконец я.

– Торопишься, девочка. Ну ладно, черт с тобой.

Мы снова выпили, и я уставилась на “светлую башку” вожидании.

– Видишь, Борька, девочке не терпится услышать все ссамого начала. Не будем томить коллегу, заодно и я еще раз послушаю. Судовольствием. Оч-чень мне эта история нравится.

– Ладно, – снизошел наконец Борис и, торопливо прожевавкусок, окунул руки в чашку с водой.

Вытершись салфеткой, он аккуратно снял очки с ужасающимилинзами, и только теперь я поняла, что Борис Клепиков вполне симпатичныймолодой человек с симпатичными глазами. Полуслепые растерянные зрачки напрочьубивали тот налет цинизма, который уже поселился в складках рта.

– Слушаем тебя внимательно, – подзадорил БорисаЛапицкий, отправляя в рот очередной ломоть блина с черной икрой.

– Значит, так, – начал Клепиков. – Для того чтобы всемприсутствующим был понятен пафос преступления, необходимо углубиться в седуюстарину, в начало пятидесятых. Период “малокартинья” практически завершился, иуставшая за войну страна требовала разрядки.

Я метнула на Бориса быстрый взгляд, надо же, он даже знакомс термином “малокартинье”, завидная для простого следователя осведомленность!

– Так вот. Как раз в то время, после смерти “отцанародов”, и стали появляться многочисленные музыкальные фильмы, фильмы-ревю,экранизированные оперетки в стиле “Девушки моей мечты” с Марикой Рекк и такдалее. Ну, конечно, на наш советский манер, без разнузданных голых ляжек ипрочих прелестей. Были и свои звезды, их обожали, за ними толпами ходили, из-заних стрелялся весь офицерский состав Вооруженных Сил от старлея догенерал-полковника. Им дарили трофейные ковры и трофейный саксонский фарфор.Персональные машины с персональным водителем. Военные и актрисы – это былакаста…

– Да знаем, – перебил Лапицкий, – “Жди меня, и явернусь…” Посвящается B.C. Ты давай к сути ближе…

– Хорошо. Была такая маленькая звездочка, ФаинаКовальская. Очень неплохие вокальные данные, фигурка и все прочее, словом,обаяние молодости. Несколько фильмов – и, соответственно, толпы поклонников. Внее влюбляется молодой блестящий военный с сомнительной фамилией Бергман.Сам-то он был из поволжских немцев, но скрыл этот факт в период разгула СМЕРШаи прочих прелестей чисток, уж как – неизвестно. Выдал себя за еврея, что тожебыло нежелательно, но… Поскольку был он умница, штабист-аналитик от Бога, и саммаршал Рокоссовский ему покровительствовал, то на этот факт решили посмотретьсквозь пальцы. Так вот, Бергман при всех своих выдающихся способностях вполнемог стать маршалом со временем, но дослужился только до начштаба округа. Это втридцать-то пять лет! И тридцатипятилетний начштаба влюбляется в эту самуюФанечку Ковальскую, и она становится его женой. Но, как говорится, счастьемолодых продолжалось недолго. Потому что на горизонте появилась еще одназвездочка, поярче – Татьяна Александрова. У Татьяны и экстерьер былповнушительнее, и тянула она на романтическую героиню больше, чем Фанечка. Еслибрюнетка Фаина Ковальская-Бергман больше напоминала Зару Леандер [19],то роскошная блондинка Татьяна Александрова была вылитой Марикой Рекк.Естественно, все роли перекочевали от Бергман к Александровой, а потом туда жеуплыл и муж. И Татьяна Александрова, может быть, сама того не желая, стала злымгением Фанечки Бергман. Карьера разрушилась, ролей больше не предлагали, да имужа она любила без памяти. А тут такой афронт. А поскольку была она гордаяполька с примесью еврейской крови – отца-то ее звали Франтишек Ковальский, ибыл он родом из Гродно, – то по парткомам и Главным политическим управлениямбегать не стала. А выкрала у бывшего мужа наградной “ТТ” и попыталасьзастрелить и его, и разлучницу прямо в ложе Театра Красной Армии, куда ониотправились на представление героической комедии “Давным-давно”. Ничего,конечно, не получилось, ствол в ответственный момент заклинило, но скандалзамять не удалось. Фанечку поместили в психбольницу, Бергман с должностейполетел, поскольку не смог разобраться с двумя женщинами, куда уж по округудирективы рассылать. Он, конечно, не выдержал такого позора и покончил с собой,и осталась Александрова молодой вдовой. Равно как и Бергман. Ну, карьераТатьяны Петровны тоже быстро сошла на нет, появились новые актрисы, искусствоведь вещь неблагодарная, вероломнее молодого любовника при старой грымзе. Продвух женщин скоро все забыли, а вот они друг про друга – нет. Особеннопреуспела в этом Фаина Бергман, ее ненависть с годами только крепла, ничего ейне делалось. Плевать ей было, что Александрова тоже пребывает в забвении, длянее ничего не кончилось…