Провидение зла - Сергей Малицкий

…Когда Игнис вновь пришел в себя, он лежал на пыточном столе, одетый в ту самую пару белья, те порты и ту куртку, которые нашлись в мешке незнакомца. Руки и, как понял Игнис, глядя на разношенные сапоги, ноги были перетянуты полотняной лентой. И боль, которая таилась в искалеченных руках и ногах, тоже как будто была сдавлена. Нет, она никуда не делась, но слушалась принца, подчинялась ему.

– Вот и славно, – улыбнулся старик, набивая второй мешок, хотя глаза его полнились мраком. – Боль, правда, еще придется потерпеть, но больше такого безобразия допускать нельзя. Вот, это придется тебе понести. Тут все нужное, Орден Воды богатый орден. Тебя ж еще лечить надо, так что никакое это не мародерство, а малая толика платы за то, что тебе пришлось претерпеть.

– Кто ты? – прохрипел Игнис и сразу же добавил: – Воды.

– Как кто? – удивился старик. – Ах да, балахон-то мне пришлось снять, чтобы не отпугивать этих водоносов. Угодник я. Вот угождаю тебе, все, как положено. Такая вот, парень, судьба. Считай, что ремесло. А воды здесь много. И будет еще больше. Вот, пей. Хорошая вода, что есть, то есть. Орден Воды все-таки!

– А это что? – спросил Игнис.

Стены пыточной были раскрашены кровью. Но не вымазаны, а расчерчены и разлинованы кровавыми линиями. Сила в рисунках была такая, что в глазах принца потемнело уже не от боли, а от мума, который плескался через край заклинания.

– А это холодное приветствие хозяйке здешнего заведения, – проговорил старик, и Игнис разглядел в его глазах слезы. – Она его, конечно, сама не увидит, но ей расскажут. И не смотри на меня так, тут силы особой не нужно. И ты бы сумел. Кровь живая, из нее само все лепится, знать только надо как. А я знаю.

Игнис и в самом деле смог идти. Идти и даже нести на плечах мешок. Правда, боль все-таки пронзала его при каждом шаге, но он шел, хотя на большее был вряд ли способен. Старик вывел его к выходу из башни, миновав четыре подземных яруса и оставив за собой еще десяток трупов в голубоватых балахонах и четырех раскормленных собак. Затем сразил троих стражников у главного выхода, подошел к тяжелой двери, ведущей на верхние этажи, и довольно долго копался у ее запоров. После этого подозвал Игниса и попросил его помочь сдвинуть тяжелое, в рост человека колесо, торчащее из стены. С опаской принц шевельнул руками, но схватился за бронзовые штыри и сдвинул колесо сначала на ладонь, потом еще на ладонь, а когда оно сделало полный оборот, во всей башне явственно раздался шум воды, капли набухли на потолке, намочили стены.

– Пошли, – сказал старик, выходя на Башенную площадь и захлопывая за собой дверь. – Надо поспешить, а то нахлебаемся. Магия магией, а ремесло тоже никто не отменял. Целый городской акведук переводится этим колесом на нужды Ордена Воды. Ну, Самсум потерпит какое-то время, а мы позабавимся. Нам вон туда. Через всю площадь к началу Верхней улицы. А потом направо и в гавань. Там я лодочку снял. Да, под парусом домой пойдем, если с ветром повезет.

– А где твой дом? – спросил, тяжело дыша, Игнис.

– Где дым, там и дом, – ответил старик. – А где присел, там и сидельня. А где прилег, там и спальня. Но место надо выбирать с умом. Ну, полюбуемся?

Игнис обернулся. В ряду из шести башен, которые походили одна на другую, словно близнецы, и различались только цветом камня, башня Ордена Воды теперь выглядела как драгоценность. Вода била изо всех ее узких бойниц, камень потемнел и был уже не бледно-голубой, а грязно-серый. Вокруг толпились зеваки, но еще больше было балахонников из соседних башен.

– Ну вот, – сказал старик, выуживая из-за пояса тонкий нож и закатывая рукав. – Если хочешь колдовать, не причиняя боли другим, неминуемо причиняешь ее себе. А если причиняешь боль другим, то так и не обессудь.

Капля крови налилась на запястье старика и вдруг застыла, обратилась рубиновым шариком льда, упала на камень и разлетелась осколками.

– Да простит меня всеблагой Энки! – словно окаменел старик.

Над площадью раздался треск. Игнис обернулся. Башня Ордена Воды была покрыта льдом. Сверкала под лучами яркого самсумского солнца, как замерзший водопад. Трещины бежали по ее стенам. Камни разлетались в стороны, выдавливаемые ледяным нутром. Вот огромная расщелина рассекла здание сверху донизу. Вот побежали с криками в стороны зеваки и балахонники. Вот с пылью и грохотом стены башни обрушились, и сама она, как хрустальный, наполненный замороженными человеческими лучинками стержень, повалилась набок, взламывая собственный фундамент, уродуя площадь и показывая каждому ужасные, окровавленные корни. Ледяное нутро башни Ордена Воды упало и развалилось на куски.

– Не тот силен, кто силен, а тот, кто направляет чужую силу, – прошептал старик. – В тех подвалах было замучено столько, что можно было бы заморозить весь Самсум.

– А в остальных башнях? – закашлялся Игнис.

– По-разному, – уклонился от ответа старик и добавил: – И все-таки, если бы здесь была Никс Праина, мы бы так легко не выпутались.

– Я знал одного угодника, который ее перемог, – прошептал Игнис. – Он сшиб ее с ног. Если бы не стрела, которая пронзила его живот, меня бы здесь не было. Не знаю, жив ли он или нет.

– Его звали Алиус Алитер? – спросил старик.

– Да, – кивнул Игнис.

– Я учил его, – отвернулся угодник.

Нет, это был другой звон. Сначала Литусу показалось, что звон был тот же самый, что раздавался у него в ушах, просто он усилился на берегу, но потом понял, что нет. Со стороны Уманни вдоль воды дул ветер, путался в досках убогой пристани, захлестывал мелкими волнами глинистый берег, теребил натянутый к видневшейся на косогоре часовне канат, и висевшие на нем амулеты звенели на ветру – жалобно и обреченно.

– Не обращай внимания, – посоветовал ему Веррес. – Они не звенят. Они не могут звенеть. Чему там звенеть? Раскрашенная деревяшка да шнурок. Они могут только стучать. Так что нет звона.

– Нет звона, – согласился Литус. – Надолго я здесь?

Выстроенные в ряд паломники карабкались на высокий берег. Храмовники с баграми шли в том же строю, пропуская по пять-шесть паломников между собой. Кто-то помогал себе руками, опираясь о глинистый склон, кто-то хватался за канат, и тогда амулеты звенели с удвоенной силой, а кто-то и добавлял в звон малую толику, подвязывал на свободное место и собственный оберег.

– А кто же знает? – удивился Веррес. – Я вот, когда пять лет назад высадился на этом берегу, и сам не знал, надолго ли. И вот пять лет прошло, а я все еще не знаю. Хотя поправился немного. Не будешь дураком, и ты станешь человеком. Ну что, парень, начнем с младшего служки? Поклонишься предстоятелю, и за работу?

Литус оглянулся. Желтые храмовники с баграми стояли безмолвно, но было ясно, что странное оружие они готовы пустить в ход, не раздумывая.

– Мне такой дадут? – спросил бастард.

– Со временем, – кивнул Веррес. – Хотя походы от Уманни к Бараггалу и обратно не то, чего следует желать. Но на поблажки не рассчитывай. Иначе придется усвоить, что Светлая Пустошь – это лучшее место для просветления и чистоты. А теперь идем. Лучше убраться отсюда поскорее, шалит она в последнее время, Светлая Пустошь. Так что, если хочешь добраться до места, держись пока за мной. Энки, благовествующий, спаси и помоги! Вот ты спрашиваешь, надолго ли? А куда спешить-то? Иногда мне кажется, что Бараггал – единственное спокойное место во всей Анкиде.