Заговор францисканцев - Джон Сэк

– Не торчи в дверях, брат, – Маттео подтолкнул его вперед и, кивнув на книги, добавил: – Этим я обязан Константину Африканскому. Он всю жизнь провел в странствиях по Леванту, а под конец стал монахом в Монте Казино. И посвятил остаток монашеской жизни переводам книг по медицине, для нас, студентов Салерно. Переводил сочинения древнегреческих мастеров, сохранившиеся у арабов, и труды сарацин тоже. Так что Гален стал нашей Библией (прости мне такое сравнение) и все десять книг аль-Аббаса мы учили наизусть.

Конрад со смешанным чувством обвел взглядом ряды книг. Он был потрясен их изобилием и немного стыдился своего любопытства. Святой Франческо его не одобрил бы. В расположении книг сказывался логический ум, который ничем не проявлял себя в обстановке комнаты. Легендарные греки, Гален и Аристотель, – на верхней полке, сарацинские врачи-философы – пониже. Он увидел четыре из сорока двух сочинений Гермеса Трисмегиста, трактат «Попечение о здоровье» Абул Хасана, трактат по собачьей водобоязни, «Канон врачебной науки» Авиценны и, полкой ниже, труды рабби Маймонидеса, а также Авензоара и Аверроэса. Нижняя полка, видимо, содержала труды па-лермских наставников Маттео: знаменитой Тротулы из Салерно и фармакопею «Antidotorium» – «Противоядия» маэстро Препозитуса из той же школы. В конце громоздилась кипа травников, среди которых Конрад узнал «De virtutibus herbarum» – «О благотворных свойствах трав» Платеария. Отчего это, задумался он, христианские авторы низведены на нижнюю полку?

Он пролистал «Methodus medendo» – «Метод врачевания» Галена и нахмурился при виде фронтисписа: языческий крылатый Асклепий с дочерьми, Гигеей и Панацеей.

– Да, добрый христианин нашел бы в этом собрании немало недостатков, – пробормотал он. – Я бы на этой странице предпочел увидеть святых Козьму и Дамиана или святого Антония, выражающих веру в исцеляющую силу Господа.

Маттео пожал плечами.

– Поверь, брат, я бы с радостью поместил здесь врачей нашей веры, но мало знаю таких, кроме учителей из Салерно. Святая Матерь Церковь упорно рассматривает тело как проклятье, а болезнь – как Божью кару. Я как-то слышал в Ассизи кающегося, страстно взывавшего: «О Господь, молю тебя, пошли мне хворь и немочи!» Он бы с радостью принял все что угодно: четырехдневную и трехдневную лихорадку, водянку, зубную боль, колики, припадки. Чем, скажи, поможет мое целительское искусство при подобных взглядах?

Конрад усмехнулся и поставил книгу Галена на место.

– Думается, я знаком с этим кающимся. Тебе приятно будет узнать, что он теперь пребывает в наилучшем здравии.

– В самом деле, приятно слышать. Надеюсь, его это не слишком огорчает.

Конрад потер ладонью заросшую щеку.

– Скажи, а в чем ты видишь корень болезни, если она не послана Богом в наказание или во испытание твердости?

– Ты вспоминаешь Иова?

– К примеру, – согласился Конрад. – Можно также, раз уж мы находимся в госпитале, привести пример Бартоло, прокаженного из Сан-Джиминьяно. Он принимал свою участь с таким радостным терпением, что в народе его прозвали Тосканским Иовом.

Врач с минуту обдумывал свой ответ.

– По правде сказать, ни я, ни мои собратья в медицине не могут с уверенностью сказать, в чем источник болезни. Как у нас говорится: «Где Гален скажет «нет», Гиппократ скажет «да»». Врачи расходятся во мнениях, и неизвестно, кто из них прав.

Говоря, Маттео перебирал стопку книг на рабочем столе и наконец извлек из нее тонкий переплетенный трактат.

– Отдохни пока у окна, брат, и просмотри вот это, – сказал он. – Эти страницы написаны моим соотечественником, Бартоломео Англикусом, который, между прочим, принадлежал к братьям-мирянам вашего ордена. Прочти, пока мы готовим тебе келью. Тогда тебе будет легче понять смысл работы, которой предстоит заниматься.

Как только Маттео вышел, Конрад уткнулся носом в страницу. Ему еще ни разу не приходилось читать после потери глаза. Он поднес пергамент к свету и прищурился, всматриваясь в расплывающиеся буквы и строки.

Фра Бартоломео прежде всего рассматривал причины проказы, в том числе: пища, не в меру разогревающая кровь или несвежая – перец, чеснок, мясо больных собак, плохо приготовленная рыба и свинина, а также грубый хлеб, выпеченный из смеси ржи и ячменя. Далее он, слишком детально для щепетильного Конрада, доказывал заразительную природу болезни, описывая, как неосторожный может приобрести ее при плотском познании женщины, ранее возлежавшей с прокаженным, как младенец заражается через грудь больной кормилицы или даже наследует проказу от больной матери. Пергамент дрогнул в руке Конрада, когда он прочел последнюю фразу: «Даже дыхание или взгляд прокаженного может оказаться губительным». Если верить Бартоломео, Конрад, возможно, уже нес в себе зародыш болезни, пусть даже обращенные к нему глаза по большей части были слепы.

Он сглотнул, преодолевая отвращение к прямолинейности описаний Бартоломео. Право, врач переходит границы благопристойности! Тем не менее те, кто заразился проказой через плотское соитие, в самом деле несли наказание за свой грех. В этом ни Маттео, ни Бартоломео не сумеют его разубедить. Что касается наследования, то разве не сказано в Писании: «Отцы съели кислый плод, оскомина же на зубах их детей»? В этом случае прокаженный несет воздаяние за грех родителей. Сам Бартоломео признавал это, переходя к методам лечения. «Проказу очень трудно излечить без помощи Бога» – очевидно, поскольку Бог и посылает эту болезнь.

Тем не менее Батроломео перечислял несколько не духовных средств: кровопускание (если больной в состоянии его перенести); очищение от глистов и паразитов; прием лекарств; мази и припарки. В заключение брат англичанин писал: «Чтобы излечить проказу или скрыть ее, самым лучшим средством является красная гадюка с белым брюхом. Следует удалить яд, отрубив голову и хвост, туловище же приготовить с пореем и есть как можно чаще».

Конрад как раз отложил трактат, когда в комнату вошел Маттео. Отшельник чувствовал, что в нем поднимает голову прежняя задиристость. Но если два года назад он поторопился бы оспорить прочитанное, то сегодня сдержал язык. Он явился сюда за знаниями, а значит, надо не спорить, а спрашивать и выслушивать ответы.

– Твой опыт подтверждает гипотезы твоего соотечественника?

Маттео взял трактат, наскоро просмотрел, покачивая головой.

– Диета, – сказал он, отыскав нужное место. – Мы здесь подаем только свежее мясо. А в это время года, когда в достатке свежих плодов, некоторые полностью излечиваются.

Такой ответ поразил Конрада:

– Я думал, что проказу может излечить только чудо!

– На родине я слышал о чудесных исцелениях, особенно в гробнице Томаса Кентерберийского. Источник в склепе святого содержит святую воду, смешанную с каплями его крови, и многие, испив из него, объявляли себя исцеленными. Но здесь нам удавалось достичь успеха только диетой.

– В таком случае почему не выздоравливают другие твои пациенты?