Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

– Ах ты лживый негодяй, подлец, мерзавец! Бесчувственное животное! – взорвалась вдруг я и стала бить его по лицу так, что он отступил к стене и закрыл голову руками, чтобы защититься от моих ногтей. – Не знаю, как и назвать то, что ты творишь! Как ты смеешь улыбаться? Как смеешь радоваться? Я ведь тоже женщина, Роберт, и у меня тоже есть грудь!

– И очень красивая грудь, – заметил, отнимая ладони от лица, Роберт, за что я тут же наградила его целым шквалом пощечин.

– Как ты смеешь вести себя так, будто ее недуг – повод для праздника? Как ты смеешь говорить тут о Боге и утверждать, что это – Его кара и благословение? Вон отсюда! – закричала я. – Убирайся! Я зла настолько, что готова убить тебя собственными руками!

– Вижу, любовь моя, ты слишком потрясена, чтобы понять значение моих слов. Это же все равно что золотой дождь с неба, пролившийся на наши головы! – молвил Роберт, приближаясь ко мне с довольной усмешкой на устах и терпеливо снося все мои оплеухи. – Я собираюсь отправить Эми одно лекарство…

Я отвесила ему еще одну пощечину, пристально посмотрела в глаза и встревоженно спросила:

– Лекарство? Какое еще лекарство, Роберт?

С этими словами мой друг детства остановился у двери, соединявшей мои покои с его опочивальней. Ее я пожаловала ему в знак величайшей своей благосклонности, что вызвало возмущение и осуждение со стороны двора и всех чужеземных послов, подвергнувших сомнению мою высокую нравственность.

Роберт пожал плечами.

– Я ведь не лекарь, милая моя. Какое-то лекарство, оно должно облегчить страдания бедняжки. Тамуорт как раз сейчас его готовит. – С этими словами он перехватил мою руку и притянул меня к себе. – Ты ранила меня в самое сердце, Бесс. Я – не бесчувственное животное, каким ты меня считаешь только потому, что я готов честно признать: скорая кончина Эми – хорошая новость для нас, для нашего будущего, и потому, что я искренне рад этому. Но это не значит, что я не стану заботиться о ней до того самого дня, когда этот смертельный недуг заберет ее жизнь. Как ты можешь считать меня настолько холодным и черствым после того, как собственными глазами видела меня рыдающим над мертвыми лошадьми?

– Если ты ждешь от меня извинений, – ледяным тоном произнесла я, – советую не слишком-то на них рассчитывать!

Затем я вырвала свою руку и толкнула дверь с такой силой, что со стен посыпались позолоченные гипсовые желуди, украшавшие спальню Роберта. Вихрем ворвавшись в его опочивальню, я стала искать взглядом его камердинера.

– Мастер Тамуорт! – окликнула его я.

Слуга тут же бросил все дела и рухнул передо мной на колени.

– Мастер Тамуорт, – обратилась я к камердинеру тоном спокойным и холодным, будто и не было той громкой ссоры в моей опочивальне, отзвуки которой, несомненно, достигли и его слуха, – кажется, вы готовите лекарства для леди Дадли?

– Да, ваше величество, – кивнул тот и указал на столик, на котором стояло несколько стеклянных баночек и бутылочек, а также пустая коробочка и полоски полотна и шерсти, в которые он, должно быть, собирался их упаковать. – Они там.

Я взяла со столика одну из бутылочек, в ней плескалась какая-то мутная зеленоватая жидкость. Как только я вытащила пробку, по комнате распространилось такое зловоние, что я едва сдержалась, чтобы не зажать себе нос. Я пристально посмотрела на Роберта.

– Это убьет ее? – прямо спросила я, не сводя с него немигающего взгляда.

– Конечно нет! – воскликнул Роберт. – Елизавета, неужто ты решила, что я… – Он так старался изобразить удивление, что даже раскрыл рот, но я немедля приложила бутылочку к губам, будто целуя холодное венецианское стекло. – Нет, Елизавета! Не пей! – прокричал он, бросаясь ко мне через всю комнату и сбивая меня с ног.

Мы вместе упали на пол, сплетаясь в объятиях, словно любовники, бутылочка выпала у меня из рук и покатилась по холодному полу.

– Лжец! – прошипела я, колотя кулаками по его груди и пытаясь выбраться из-под его тяжелого тела.

Мой конюший побледнел как полотно, на его челе проступил пот – должно быть, от страха. А может, в нем наконец-то проснулась совесть?

– Клянусь, я говорю тебе чистую правду, – сказал он, прижимая меня к полу и хватая за запястья, чтобы я больше не хлестала его по щекам, пытаясь освободиться. – Но я должен был тебя остановить. Тебе это лекарство могло лишь навредить. Ты ведь не больна, тебе незачем принимать столь сильные снадобья, любовь моя, я испугался, что тебе оно пойдет во вред, если выпьешь его прямо так, не разбавив водой. Его можно принимать лишь в малом количестве, на протяжении долгого времени, и то только смешивая с вином…

Я ударила его коленом в пах, и он с дикими воплями скатился с меня, прижав руки к причинному месту. Я же смогла наконец подняться на ноги.

Отвернувшись на миг от этого лжеца и предателя, я глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться, и лишь затем посмотрела на катающегося по полу Роберта.

– Слушай меня внимательно, Роберт Дадли, – уловив могильный холод в моем голосе, он вдруг перестал стенать, только молча кривился от боли, – и запомни каждое мое слово. Эми – твоя жена, ты можешь считать себя ее супругом и повелителем сколько угодно, но не смей мнить себя Господом Богом и решать, жить ей или умереть. Мой отец убил двух своих жен, одной из них была моя мать, второй – кузина, так что даже не думай, что я спущу тебе подобное с рук. Если Эми суждено умереть, дай ей обрести покой, но случится это лишь по воле Божьей и тогда, когда Он так решит. Не вздумай даже пытаться приблизить ее смертный час! Знай: тебе никогда не быть королем, оставь эти безумные мечты, пока они не свели тебя в могилу. Я не раз говорила тебе чистую, пускай и горькую для тебя правду: я никогда не выйду замуж, так что никогда не возьму в мужья тебя! Я играю с тобой лишь потому, что это на руку мне и Англии, а еще чтобы потешить свое самолюбие и развлечься. Но когда я отдам душу Богу, на моей могиле напишут: «Здесь покоится королева Елизавета, умершая девственницей».

– Елизавета! Я ведь люблю тебя! – взмолился Роберт, опускаясь передо мной на колени и протягивая руки, будто обращаясь к статуе святой, дабы та ниспослала ему чудо. – Пожалуйста, не отвергай мою любовь!

Но я была непреклонна. Не дрогнула, не дала слабины.

– Предупреждаю тебя, Роберт: если ты хоть как-то навредишь Эми, если она умрет от яда или других твоих козней, ты заплатишь за это, я осужу тебя как бесчестного убийцу и ты отправишься на виселицу или на эшафот. Я не перепишу ради тебя государственные законы, не велю служителям правосудия закрыть глаза на твое преступление. Тебе не спрятаться за моей юбкой – я не стану тебя спасать. Помни об этом, – сказала я напоследок и покинула его опочивальню, оставив наедине со своими мыслями человека, обманывавшего двух женщин, которые его любили.

Я не проронила ни звука, пока Кэт помогала мне раздеться, и дала волю слезам лишь после того, как погасила свечу и осталась одна в темноте за опущенным бархатным пологом своего ложа. Теперь я увидела наконец уродство, маскируемое прекрасными чертами Роберта Дадли, черствость его ледяного сердца, искусно скрываемую за очаровательной улыбкой, которую он так щедро дарил всему миру. Я знала, что ему не чужда жестокость, что он на все готов, только бы следовать за своей путеводной звездой, но мне всегда казалось, что он способен на искренние чувства. Когда же я в конце концов смогла уснуть, даже в мире снов мне не удалось обрести покой – там меня преследовал призрак Тома Сеймура, он обнимал меня сзади, его пальцы блуждали по моему телу, нежно лаская его. Он прижимался губами к моему уху и напевал тихонько свою любимую песню. Вдруг мы увидели сияющую и лучезарную «лютиковую невесту» Роберта, она шла босиком по лугу, не замечая умоляюще тянувших к ней руки полупрозрачных призраков Екатерины Парр и моей сестры Марии. Они неотступно следовали за девушкой, но не могли ее остановить. Эми же смело шагала в будущее рука об руку с мужчиной, от которого ей нужно было бежать со всех ног.