Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии - Елена Соломински

Гольденвейзер находился в переписке не только с русско-еврейскими эмигрантами из Берлина, Парижа, Брюсселя, Праги, но и в постоянном контакте со своими коллегами, голландскими и немецкими адвокатами, что следует из писем Альфреда Клее (Alfreed Klee) и Макса Госсельса (Max Gossels), которые информировали его о положении дел в Берлине и др. В качестве примера приведем здесь письмо адвокатессы русско-еврейского происхождения Берты Ауйстайчер (Berta Austeiczer) от 1 декабря 1938 г., которая сообщает из Роттердама о реакции в Нидерландах на события Хрустальной ночи:

«Мы организовали здесь юридическое бюро для помощи беженцам в Нидерландах. Я также занимаюсь этим. Предварительно возможен переезд только трех категорий: лица, находящиеся в особой опасности, родственники голландцев и проживающие здесь немцы и их дети. Все слои населения отреагировали с негодованием на преследования евреев в Германии. Простые люди готовы принять всех беженцев, но правительство не хочет предоставлять поддержку на постоянной основе. С 9 ноября легально в Нидерланды прибыли 2500 взрослых. Ожидается еще 485 тыс. человек, в т.ч. детей. Они будут размещены в беженских лагерях. С марта этого года граница была закрыта. Возможно только соединение детей и родителей. Меня очень беспокоит ситуация с евреями и политическое положение»731.

Я. Л. Тейтель после событий Хрустальной ночи торопит А. А. Гольденвейзера с ответом. Он пишет обеспокоенное письмо 9 декабря 1938 г. из Ниццы А. А. Гольденвейзеру:

«Дорогой Алексей Александрович, очень медленно мы объясняемся нашими письмами. События идут таким быстрым темпом. Современные вандалы изобретают такие формы издевательства, глумления и истязания над нашим народом – приходишь в отчаяние!.. Негодуешь, возмущаешься, что всё ограничивается протестами, митингами и за исключением Рузвельта и Римского Папы почти ни одного отклика на все эти зверства. Из Берлина получаю кошмарные письма, особенно печально, что все уехали, и уезжают более или менее состоятельные – остается масса беззащитных, и главное – некому работать… Столовая функционирует (была некоторое время закрыта), а это теперь единственное место, где не только русские, но и немецкие евреи помимо обеденного времени проводят свои печальные досуги. К моему 88-летию я получил от Савелия Григорьевича Поляка732 10 000 франков, а от Я. Л. Рубинштейна – 3000 швейцарских франков. Альфред Клее… и многие представители общин были арестованы»733.

В письме от 15 декабря 1938 г. Марку Вишницеру в Париж А. А. Гольденвейзер сообщает, чем он занят все основное время:

«Здесь получают много телеграмм с мольбами об аффидавитах. Я буквально завален письмами с различными просьбами. Сочувствие и возмущение проявляются весьма интенсивно. Но совершенно платонически. 0б увеличении квоты никто больше не заикается. Между прочим, меня огорчает проявляющаяся здесь и в Англии тенденция – не посылать помощи в Германию, чтобы не нарушать бойкота. Между тем, раз эвакуация сотен тысяч евреев не может не затянуться на годы, то казалось бы необходимо позаботиться о том, чтобы эти евреи не умерли с голоду, ожидая своей очереди»734.

Гольденвейзеру, конечно, не доставало тейтелевской энергии, точнее организационного размаха и тейтелевской сердечной простоты в общении с людьми… В одном из писем он признавался: «У меня нет таланта заставлять людей давать аффидавиты. И я много раз жалел о том, что здесь нет незабвенного Якова Львовича – он бы развернул это дело во всю ширь»735Тем не менее сам Гольденвейзер и его братья Александр и Эммануил оказали содействие в переселении в США в 1937–1939 гг. многим семьям русских евреев, советами, контактами, а подчас и уговорами внять просьбам родственников из Европы. Его братья выступили гарантами по аффидевитам семьям известных ученых – еврейского историка, социолога и общественного деятеля проф. Марка Вишницера, профессора социологии Г. Д. Гурвича, семьи Франца и Клары Линдер и др. На помощь евреям-беженцам из Германии и Франции приходили не только родственники, но и европейские и американские интеллектуалы. Так, при содействии А. А. Гольденвейзера и членов его семьи гарантом для Элиса Гурвича выступил Генри Москофф (Henry Moscow), редактор газеты «New York Post», рекомендацию для аффидевита профессору социологии Г. Д. Гурвичу дала известная общественная деятельница Элис Саломон, аффидевит для семьи Иосифа Гессена предоставила Елена Рубинштейн736.

Почему же одни беженцы уезжали из Европы, а другие оставались? У каждого было своя личная ситуация – семейное положение, правовой статус. Объяснения здесь могли быть самые разные: одних держали дела или недвижимость, других – семейные союзы или пожилые родители, третьих – гражданство, которое могло быть русским, польским, румынским, германским или отсутствие как такового, что давало в зависимости от страны нахождения и времени пребывания в Германию разные преимущества или, наоборот, ограничения шансов отъезда. Иногда причины были весьма банальны: один из знакомых Гольденвейзера в июле 1939 г. из Берлина сообщал: «За последнее время уехало так много знакомых, что не с кем даже посоветоваться»737, а одна из родственниц не могла уехать, т.к. потеряла паспорт. В 1938–1939 годах корреспонденты из Германии и Франции уже не просили уточнить, как можно попасть в США. Те, кто не мог покинуть пределы Европы, умоляли в письмах в США спасти детей, племянников, близких738Неоспорим тот факт, что молодые и энергичные, владеющие несколькими иностранными языками, первыми покидали насиженные места. Тоже можно сказать и о представителях деловых кругов, получавших регулярные доходы в разных странах. Немаловажную роль играла и сеть платежеспособных родственников, готовых оказать поддержку в отъезде и в приеме на новом месте. Но в 1939 г. уехать из Германии уже было практически невозможно: «Кроме Уругвая, для очень небольшой категории Австралии, и для людей с некоторыми средствами Аргентины, сейчас вообще никуда попасть нельзя»739Как мы видим из информации Еврейского агентства, где приведены данные за 1938 г., Палестина, хоть и была не самым популярным местом для переезда евреев из Европы, но туда направлялись преимущественно молодые люди: «Из 135 000 евреев, выехавших из Германии, 48 000 эмигрировали в Страну Израиля, 4 800 – в другие заморские страны, 2 500 вернулись в страны прежнего проживания и 20 000 получили разрешение въехать в другие европейские страны, многие из них – без права на работу и на постоянное проживание. Среди эмигрантов, прибывших в Страну Израиля из Германии, 70% были моложе сорока лет и 30% моложе двадцати лет. 40% эмигрантов из Германии были состоятельными людьми, то есть членами семей, обладающих собственностью в размере около 1 000 палестинских фунтов»740.