Лунный свет - Патриция Райс

– Что бы ни сделал с вами Остин, вы наверняка это заслужили, – холодно ответила Обри.

– У его потаскушки-сестры не было репутации, которую можно защищать! – взорвался он, словно она усомнилась в его честности. – Все знали, что она продает себя любому, у кого хватит денег. Он доказал это, выдав ее за американского недоноска. И за то, что я говорил правду, ваш муж почти ослепил меня! Он за многое должен заплатить, моя леди. Я долго этого ждал и получу то, что по праву принадлежит мне.

Прежде чем кто-то в комнате смог понять его намерения, Эверсли навел на Обри пистолет и прицелился.

Комната взорвалась какофонией криков и бьющегося стекла. Пистолет взорвался, наполнив замкнутое пространство запахом серы, и в тот же момент зловещий свист плети рассек воздух. Когда дымящийся пистолет вылетел из руки Эверсли, Обри упала на пол. Разъяренная темная фигура Остина перешагнула через осколки стекла, его плеть хлестала взад-вперед с громким треском, которому отвечали вопли его жертвы.

Мария и Айна вдвоем подскочили к безжизненной фигуре на полу, пока Остин вымещал свою злость на человеке, приложившем все усилия, чтобы разбить его жизнь. Крики и мольбы о пощаде Эверсли звучали музыкой для его ушей, пока плеть продолжала наносить удар за ударом, наказывая жертву за преступления против Луизы, против Обри, против бедной Бланш. Плеть пела о мести, от которой у Остина горчило во рту, когда он одним глазом поглядывал на безжизненную кучку одежды на полу.

– Хватит! – взревел Сотби, вставая с кресла и направляясь в сторону яростного крика. – Остин! Остановитесь, чтобы потом не пожалеть об этом!

Ошеломленный вмешательством, Остин заколебался, и Эверсли, постанывая, обмяк у камина. Багровый туман, окутывавший мозг Остина, испарился так же мгновенно, как и возник. С отвращением взглянув на своего противника, граф отбросил плеть и опустился па колени рядом с Обри.

Двери в гостиную с шумом распахнулись, ворвался шериф, за ним Майкл и половина мужчин из прислуги Остина, наполняя комнату топотом башмаков. Остин не обратил на них никакого внимания и поднял Обри на руки.

Видя мрачное, бледное лицо графа, шериф придержал язык и знаком велел людям расступиться, пропуская Остина с его грузом. Только Сотби, который не мог видеть всей драмы, осмелился нарушить молчание.

– Анна! Что случилось? Где ваша сестра? А леди Обри? Анна подошла к отцу и встала рядом, утешая его.

– С нами все в порядке, сэр.

Леди Обри упала в обморок. Как только она это сказала, неподвижная фигура на руках Остина вернулась к жизни. Вначале вздрогнули ресницы, а затем она беспокойно зашевелилась в объятиях мужа. Вздох облегчения пронесся по комнате, когда распахнулись ее нефритовые глаза.

Обри влюблено посмотрела на обеспокоенное лицо мужа.

– Остин, – прошептала она, – я знала, что ты придешь…

– Только чтобы выпороть тебя, чертова соплячка, – согласился он, скрывая за раздражением страх, переполнявший его сердце.

– Попытайтесь, милорд. – Она руками обвила его шею и теснее прижалась к плечу. – Но не могу обещать, что преуспеете.

Харли ворвался в двери, когда вся комната взорвалась радостным смехом. Он посмотрел на захлебывавшуюся смехом Обри и ее радостного мужа, на свою семью, объединившуюся в дружных объятиях, а затем вниз, на жалкого негодяя, который стонал, распростершись на полу под охраной Майкла с железной кочергой.

– Во имя Юпитера! – выругался он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Опять опоздал!

Стоя в стороне от веселящейся толпы, граф Хитмонт осматривал бальный зал и размышлял над изменениями, произошедшими за этот год. Гости на вечере не были так богаты, как блестящие сливки общества в Голланд-Хаус, в убранстве зала было больше остролиста и плюща, чем хрусталя и серебра, но, несмотря на это, он предпочитал общество, в котором находился сейчас.

Крупная ладонь накрыла меньшую, и он с любовью и нежностью посмотрел на излучающую красоту женщину рядом с ним. Золотистые волосы Обри ореолом обрамляли ее нежное лицо, она радостно смотрела на толпу друзей и родственников. Золотой бархат, облегавший ее округлившиеся формы, не демонстрировал так много, как прозрачный шифон, в котором он впервые ее увидел, но когда его взгляд остановился на мягком бугорке, в котором росло их дитя, глаза Остина вспыхнули гордостью.

Он проследил за ее взглядом и увидел влюбленную пару, неловко приступавшую к первому танцу. Эверетт и его невеста, возможно, и не были самыми грациозными танцорами, но счастье, светившееся в глазах молодого сквайра и дочери викария, заставляло всех не обращать на это внимания. Вспомнив собственную свадьбу, Остин вновь посмотрел на жену.

Прежде чем он успел заговорить, их уединение нарушила знакомая фигура. Остин неохотно выпрямился, но теплые пальчики Обри продолжали держать его за руку.

– Хитмонт, нам нужно поговорить. – Только сейчас приехав из Лондона, герцог не был одет соответственно случаю, но его элегантный наряд резко контрастировал с одеждой толпы.

– Согласен, сэр, но здесь для этого нет места, – спокойно ответил Остин. Он скрыл свое удовлетворение при виде одобрительной улыбки Обри.

– Черт побери, палата только что получила официальное письмо с протестом от американского правительства по поводу этого инцидента. Мне нужна ваша помощь, если мы хотим заставить стадо баранов в палате лордов осознать серьезность положения.

Остин приподнял бровь.

– Я сомневаюсь, что смогу просить приехать сюда Адриана, а мое присутствие там нежелательно еще несколько лет. Каким же образом я могу оказаться вам полезен?

Угрюмое лицо герцога напряглось от раздражения.

– Доказательства, представленные на суде над Эверсли, очистили вас от давних обвинений. Судя по тому, что я слышал, вы вновь завоевываете симпатии. Отстегать этого хама плетью – соответствует их представлению о справедливости. Не могу сказать, что я одобряю то, что вы защитили вашу честь за счет моей дочери, но если она не жалуется – а я вижу, что нет… – Он растроганно посмотрел на сияющее лицо Обри. – Тогда я приму ваши извинения. Тем больше у меня оснований радоваться, что мы подписали этот договор.

– Вы забыли, что обвинение в контрабанде остается в силе. Дворянской братии нелегко будет с этим примириться.

Остин крепче сжал Обри в объятиях, сдерживая ее беспокойное желание вмешаться.

Его милость пожал плечами.

– То, о чем они не узнают, их не встревожит. Доказательство исчезло, – он лукаво посмотрел па Остина, – и обвинения сданы в архив. Я старый человек, Хитмонт. Не делайте меня еще старше.

Обри не смогла противостоять этой откровенности. Она прикоснулась к рукаву своего отца и отвлекла его внимание от мужа.

– Не могли бы вы отдохнуть, отец? Остин говорил, что вы заболели, но вы уже здесь. Проскакали через всю страну, как будто вам нечего больше делать. Доктор Дженнингс разрешил вам эту поездку?