Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

— Не понимаю, — выдавила она, — просто не понимаю. Это же я… Что мне сделать, чтобы ты…

Он потянулся и попытался взять жену за руку, но она отдернула ее.

— Не нужно, — проговорила Селия. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и она заметила, что его глаза тоже наполнены слезами. Ей стало стыдно, жалко мужа, она снова взяла его руку и уже мягче добавила: — Если ты постараешься объяснить мне, Оливер, я сделаю все, чтобы понять и помочь.

Оливер снова вздохнул, так же тяжело и безысходно.

— Я уже не тот человек, — признался он. — Тот, кто уезжал во Францию в тысяча девятьсот четырнадцатом году, был совершенно иным, нежели тот, кто вернулся оттуда домой. А ты ждешь прежнего меня. Того Оливера больше нет, Селия. Там был страх, понимаешь, ежеминутная борьба со страхом. Это меняет людей. Все, что́ я видел и что́ мне пришлось пережить там, сделало меня таким, какой я сейчас.

— Я… да, мне кажется, я понимаю. — Но Селия все равно не понимала, во всяком случае, не вполне. Как не понял бы любой, кто там не был. Однако она очень старалась.

— На войне все по-другому. Иногда я даже переставал осознавать, кто я такой. А потом, попав наконец с ранением в госпиталь, я… я молился, чтобы умереть, лишь бы не возвращаться домой. Молился каждую ночь. После операции у меня начались жуткие боли, как при пытках, и я благодарил Бога за близкую смерть. Но потом мне вдруг сказали, что я поправляюсь, но есть некоторые осложнения, и я, улыбнувшись, ответил: лучше бы мне умереть. Они решили, что я свихнулся. Сошел с ума от страданий. Так было плохо, Селия. Так тяжело.

— Оливер, прости меня… прости за черствость.

— Каждый день в течение всех четырех лет я пребывал в страхе. Я боялся струсить, оказаться малодушным, как в той истории, что я тебе рассказывал. С тем солдатом.

— Но ты же выдержал, Оливер. Не струсил. Ты воевал и выстоял, не погиб. Один Бог ведает, как тебе это удалось. Не каждому из вас Господь даровал такое. Твои солдаты очень любили тебя, все мне так говорили…

— Где тебе это говорили? — В его голосе прозвучало удивление.

— Ну… на обедах. Еще где-то. На полковом сборе, куда мы ходили несколько недель назад. Когда мы навещали твоего денщика, беднягу…

— Да, ему не повезло.

Денщик Оливера лишился на фронте зрения и теперь остался один с престарелой матерью — больше у него никого не было. Селия поежилась при мысли о том, что́ станет с несчастным, когда мать будет уже не в силах ухаживать за ним.

— В общем… страх доконал меня. Позор — это ужасно. — Он постарался взять себя в руки. — По моей вине погиб тот несчастный солдат, Бартон. Если я не смог уберечь его, я не смогу и с тобой… Я очень боюсь.

— Оливер… — Селия приподняла его руку и поцеловала, — ты должен побороть страх, слышишь? Мы вместе. Ты со мной. Страха больше нет.

— Знаю. Знаю, что нет. Но не теперь. Еще не время. — (Она молчала.) — Прости меня, — добавил Оливер, и голос его дрогнул, — я сам себе не рад.

— Оливер, перестань! Пожалуйста. Нельзя падать духом. И у нас еще уйма времени.

— Надеюсь, — нежно поцеловав ее, произнес он, — надеюсь, тебе хватит терпения. Я очень люблю тебя, Селия. И хочу, чтобы ты об этом знала.

— Я знаю, — ответила она, — хорошо знаю.

И Оливер заснул, все еще сжимая жену в объятиях. Селия лежала без сна, глядя в темноту, тело ее понемногу успокаивалось, она была счастлива, что разговор этот наконец-то состоялся. Но почему же она так и не сказала мужу, что любит его? А он выбрал именно эту ночь, чтобы прийти к ней в спальню. Причиной, конечно, был Себастьян и то место, которое он мог занять в ее жизни. Непонятно, кого больше преследовала незримая тень Себастьяна, ставшего между ними.

— Прошу меня извинить, мистер Литтон. Но, как я сообщал в своем письме…

— Да, я помню, что́ вы написали, — сказал Роберт, — именно поэтому я и звоню вам. Выяснить, каковы же истинные причины.

— Боюсь, мне сложно дать вам какие-то иные обоснования. Совет директоров счел, что суммы, запрошенные вами, превышают гарантии, которые вы можете дать…

— Господь с вами, — удивился Роберт, — мы гарантировали вам ликвидность этих зданий. Я же показывал вам письма.

— Я все понимаю, — с сожалением сказал голос в трубке, — и, если бы решал я, контракт с вами был бы подписан. Но я не свободен в своих решениях. Мне приходится следовать рекомендациям совета. Так что извините.

— Хорошо. — Роберт бросил трубку, а потом пожалел об этом.

В последнее время он неожиданно столкнулся с враждебностью половины банкиров с Уолл-стрит. «Ри — Голдберг» стал уже третьим банком, отказавшимся финансировать новый проект компании «Бруер — Литтон», готовой немедленно приступить к строительству. Роберт не мог понять, что случилось. Никогда раньше у них не было никаких проблем. Речь, конечно, шла о немалых деньгах, но ведь экономика процветала, расценки были низкими, занятость населения увеличивалась. Предпринимательству дали зеленый свет. Город рос — в буквальном смысле слова. Недвижимость стала одной из ведущих отраслей: приток рабочей силы в нее был просто огромным. Возводились новые улицы, новые кварталы, новые офисы, новые магазины — всего и не перечислить. И вдруг для компании «Бруер — Литтон», построившей уже столько зданий, свет переключился с зеленого на красный.

Роберт вошел в кабинет Джона. Тот бессмысленно водил карандашом по отчетным листам.

— Что хорошего? — взглянул он на компаньона.

— Ничего. Совет нам отказал.

— Я так и думал. Вот гады.

— Точно. Как насчет отеля?

Еще раньше они запланировали построить новый, небольшой, но очень престижный отель в Верхнем Ист-Сайде.

— Пока никаких новостей. Но у меня там есть свой человек, который сегодня днем должен сообщить нам достоверные сведения. Думаю, что здесь все сложится, Роберт. Я знаю, ты был против, но у меня хорошие предчувствия относительно данного проекта. Заказчиков приятно удивили твои связи с Эллиоттами. И им хотелось бы, чтобы отель внешне походил на отель Эллиоттов.

— Ну и дураки, — устало сказал Роберт. — Будем надеяться, что моей внушительной фигуры окажется достаточно, чтобы получить контракт. Но мы не можем уступить ни гроша из сметы.

Однако фигуры Роберта оказалось недостаточно. «Свой человек» Джона сокрушенно сообщил им, что контракт на строительство отеля ушел к «Хэгмен Беттс».

— Вы плачете, — удивился Себастьян. — Что случилось?

— А… ничего. — Селия высморкалась и попыталась улыбнуться. — Просто увидела в газете частное объявление. Вот послушайте: «Девушка, потерявшая на войне жениха, с радостью выйдет замуж за раненого офицера. Слепота и прочая инвалидность препятствием не являются». Бедная, бедная! Наверное, она решила, что, поскольку ее собственное счастье разрушено, надо посвятить себя кому-то другому. Выйти замуж за нелюбимого человека, даже за совершенно незнакомого. Не печально ли? И ведь таких, как она, сейчас сотни, сотни, чья жизнь навсегда разрушена. И они стараются жить уже не для себя, а во благо других. Ах, Себастьян, это невыносимо. Простите, простите меня. — И Селия снова заплакала.