Нечестивый Консульт - Р. Скотт Бэккер

Что-то шло неправильно. Ужасающе неправильно.

И это делало Друза Акхеймиона убийцей, ожидающим казни.

– Ты нужен мне здесь! – плюнула в ответ Эсменет с властным негодованием. – Ты нужен Мимаре!

Как это часто случается в семейных раздорах, утомление стало неотличимым от проявления эгоистичных желаний.

– Именно поэтому я и вернусь!

Эсменет моргнула, явно потрясённая. Ответная горячность заставила вспыхнуть её взгляд, но лишь на мгновение. Пустившись в одиночное плаванье, она стала холодной и отстранённой, глядящей на него, скорее, сверху вниз, нежели как-то ещё, словно бы он был лишь ещё одним просителем, умоляющим Благословенную императрицу о милости, припадая к её ногам.

– Тебе необходимо убрать всю эту грязь, – сказала она. – Мне нужно, чтобы здесь было чисто…

– Я лишь сообщаю, что буду делать, – с яростью в голосе ответил старый волшебник, – а не вымаливаю у тебя на то дозволения, Имп…

В этот миг они очутились в каком-то ином будущем, в котором Эсменет ударила его, – достаточно сильно, чтобы в кровь разбить ему губы…

Столько всего стояло сейчас меж ними. Целая жизнь, объединённая общим отчаянием, полубезумной свирепостью душ, у которых на свете нет ничего, не считая друг друга. А затем ещё одна жизнь, проведённая в неизменных ролях отшельника и властительницы и никак не связывающая их между собой, не считая, конечно, той самой неизменности – будь то пустошей Хьюнореала или пышной роскоши Андиаминских Высот. Новая жизнь, приговорённая обретаться на руинах старой.

И вот они здесь… наконец воссоединившиеся в объявшем этот мир хаосе.

Акхеймион вытер рот грязным рукавом.

– Ты должен мне это, – тихо сказала Эсменет.

– Боюсь, это ты моя должница, – ответил он, на краткий миг сверкнув ненавидящим взором.

– Ты обязан мне жизнью, – воскликнула она, – отчего, как ты думаешь, Келлхус тер…

– Мама!

Голос Мимары – хриплый и визгливый, словно горло её было перехвачено пеньковой верёвкой. Оба они вздрогнули, осознав, что она лежит, наблюдая за ними.

– Отпусти его… Пусть идёт…

Она тоже почуяла это, понял Акхеймион. Вонь колдовства, принесённую переменившимся ветром.

– Мим…

– Кто-то… – охнула девушка, сразу и раздражённо и умоляюще, – кто-то должен это увидеть, мама.

* * *

Оно опускалось на кожу, заставляя вставать торчком волоски. Оно словно бы истекало из их собственной глотки и исходило паром на границах поля зрения. Оно туманом опускалось с небес и шло по телу мурашками, словно дрожь, распространяющаяся от пыльной земли. Оно искажало слух и заставляло сбиваться с ритма сердца. Оно вскрывало мысли, позволяя просачиваться внутрь чернилам безумия…

И оно изливало свет, источая потоки разрушения прямо из пустоты.

Колдовство.

Тройки скрывались из виду одна за другой, без колебаний вступая в колышущуюся завесу, которую сами только что взметнули в воздух. Долгие месяцы преследования Орды научили их правильно оценивать укутанные пеленой расстояния и, отсчитывая шаги, не терять направление к избранной цели. Их враги орали и визжали, стоя на незыблемых стенах, их местоположение было определено и оставалось неизменным, в то время как сами они то немного смещались вверх, то, напротив, снижались, оставаясь к тому же укрытыми пылью и потому невидимыми.

В этой хмари они едва различали друг друга, развевающиеся шлейфы одеяний превращали их в мечущиеся осьминожьи тени, а низко надвинутые капюшоны скрывали исходящий от лиц свет. Казалось, будто что-то словно бы вырывает нити чародейской песни из их уст и лёгких, сплетая одну громадную, звучащую в унисон невозможность. Каждый чародей выпевал Оберег за Оберегом, окружая себя самого и свою Тройку бесплотной бронёй, сотканной из абстракций или же из метафор. И каждый подсчитывал в уме шаги, пройденные им по поддельной земле…

Стрелы падали словно град, обрушивающийся, однако, скорее рядом с ними, нежели на них. Каждый из колдунов чувствовал летящие в их сторону хоры – крохотные дыры небытия, вырывающиеся из висящей перед их глазами мутной пелены и устремляющие в никуда. Одна безделушка поразила колдуна Мисунсай, согбенного Келеса Мюсиера, прямо под надвинутый на лицо капюшон, и он, до самых кончиков пальцев превратившись в соль, просто рухнул на землю, разбившись в пыль. Трое других серьёзно пострадали от хор, запутавшихся в их струящихся облачениях, и товарищам пришлось вынести адептов из боя, вернув их под защиту Ордалии. Визжащие парапеты были уже неподалёку, проступая через клубящуюся в воздухе пыль, звуки казались абсурдно близкими и, что ещё сильнее сбивало с толку, слышались даже сверху – столь колоссальными оказались бастионы Голготтерата. К ливню стрел добавились копья и дротики. Массивные снаряды с тяжёлыми железными наконечниками сокрушили множество Оберегов. Однако Тройки продолжали вслепую идти вперёд, двигаясь в направлении единственного ориентира, который они могли ясно различать в клубящейся серой хмари – к упавшим на землю безделушкам Клада Хор, лежащим у основания каменной кладки, которую этот удар ослабил и лишил колдовской защиты…

К этому времени огромное облако, с помощью которого колдуны и ведьмы скрылись от взора врагов, рассеялось в достаточной мере, чтобы защитники крепости смогли разглядеть в его чреве подступающие к бастионам тени. Вал снарядов сосредоточился, став убийственным потоком. Семнадцать адептов рухнули наземь, обратившись в соль, а ещё пять десятков пришлось унести в тыл – некоторые из пострадавших жутко кричали и бились в судорогах, другие же лежали не шевелясь…

А все оставшиеся нанесли удар.

Первое, что увидели мужи Ордалии, когда серая пыль начала потихоньку рассеиваться, были золотые зубцы на верхушках Коррунц и Дорматуз – немногим больше, нежели силуэты зубчатых парапетов, проступающие на фоне чудовищной туши Рогов. Затем они заметили уршранков, копошащихся, словно белокожие термиты, у гребня башен и исступлённо бьющих из пращей, швыряющих копья и стреляющих из луков в парящих где-то под ними незримых адептов. Колдовской хор внезапно расщепился, превратившись в нестройный многоголосый ропот, режущий слух своей гремящей неотступностью. Само Сущее, казалось, трещало по швам под напором этих дьявольских изречений, включая собственную плоть воинов. Вспышки яркого света одна за другой пронзали серую муть – белые, синие, алые и фиолетовые, каждая из которых высвечивала парящие в воздухе тени адептов и их развевающихся одеяний. По всему Шигогли разнёсся дребезжащий грохот, от звуков которого все щёки – и чисто выбритые и обросшие – начало щипать и покалывать.

И хотя многие разразились ликующими возгласами, большинство затаило дыхание, ибо они увидели, что верхушка Коррунц кренится. Парапеты склонились вправо, словно бы шутливо кланяясь северу, а затем просто рухнули, сначала наружу, а потом и прямо вниз, будто бы нечестивый бастион погрузился в собственное небытие. Разогнав остатки завесы из клубящейся пыли, взметнулась ударная волна, явив Багряных Шпилей и адептов Завета, висящих над грохочущим потоком песка и камней, возникшим вследствие разрушения башни. Анагогические и гностические Обереги колдунов под ливнем обломков сверкали россыпью ярких вспышек. Уршранки на соседних башнях визжали и вопили. Сыны Шира возликовали и взревели, словно дикие звери, потрясая мечами и копьями. Сквозь затухающий грохот взвыли рога, и смуглокожие сыны Айнона, Сансора, Конрии и Кенгемиса бросились в атаку сквозь пыльные просторы Угорриора…