Цицианов - Владимир Лапин

Хотя это сочинение датировано 1816 годом, его можно считать современным периоду управления Цицианова. Подавляющее большинство пунктов плана Мордвинова вполне годилось для составления долгосрочных программ переустройства Кавказа, но главной проблемой являлось нетерпеливое желание властей всех уровней поскорее добиться видимых результатов.

В августе 1804 года на стол главнокомандующего лег документ, заслуживающий определения «прелюбопытнейший», — «Записка о беспорядках на Кавказской линии и о способах прекратить оные». За время, которое Россия потратила на утверждение своего господства на пространстве между Черным и Каспийским морями, таких сочинений появлялось немало. Однако все они составлялись людьми, родившимися и выросшими в России. Это же было написано кабардинцем, полковником Измаил-беем Атажуковым.

Начинается записка частью «констатирующей», где говорится о том, что горские народы препятствуют своими воинственными действиями сообщению России с Грузией, разоряют ее восточные районы, совершают набеги на казачьи станицы по Кубани и Тереку. Все племена делились по своему подданству на три группы — «российские» (кабардинцы и осетины), «турецкие» (народы Западного Кавказа) и «никому не подвластные» (Чечня и Дагестан). Следующую часть можно назвать программной, и мы ее приводим целиком:

«Усмирить силой сих горских жителей никогда возможности не будет. Примеры многих горских народов, кои силой нигде покорены не были, довольным тому руководством служить могут. Но если бы из сих племен первенствующие были бы в наших видах, то влиянием и силой своей они могли бы много иметь действия на усмирение других. С некоторой достоверностью полагать можно, что первенство сие имеют кабардинцы. Они уже считаются подданными России, но надобно еще более их к ней привязать, соделав им приятным наше над ними начальство. Думать надобно, что политика России с горскими жителями состояла до сей поры в том, чтобы содержать их между собой в некотором несогласии, дабы мужественный сей народ не мог единомыслием усилиться и соделаться нам опасным. Здесь не место исследовать, до какой степени такое правило с хорошей моралью может быть согласно. Обстоятельства переменились, и то, что могло быть нужно, когда мы ничего не имели по ту сторону гор, ныне сделалось вредным. При настоящем положении дел, кажется не можно отвергнуть, что уже внутренние сих народов раздоры терпимы быть не могут и что должно привести их в повиновение добровольным покорением. Каким образом пресечь против нас неудовольствия: вот в чем состоит предмет изыскания».

Обращает на себя внимание то, что автор записки однозначно позиционирует себя на российской стороне, употребляя местоимения «мы», «нас». Мы видим хороший литературный язык, превосходящий по стилю тексты, созданные русскими чиновниками. Если это писал сам Измаил-бей Атажуков, то перед нами яркий пример глубокого проникновения русской культуры в горское общество.

В описании населения Северного Кавказа довольно изящно представлено главенствующее положение кабардинцев: «Жители Кавказских гор, делясь на множество разных народов и племен, находятся под разными управлениями. Из них происходящие от двух братьев Чер и Кес, вышедших из Аравии от княжеского рода, Курейши называемого, составляют корень нынешних черкес». Но кабардинский полковник усвоил значение не только древности рода, но и древности службы, роль культа Петра Великого и весомость любой ссылки на причастность к его деяниям: «Кабардинцы считают себя под покровительством России со времени царя Ивана Васильевича и имеют предание в знак верности и услуг, оказанных им российским государям. Между прочими таковыми были князья Мисост Атажуков и Кылчук Жамбулатов. Из находившихся при них черкесских дворян некоторые отличались при взятии Петром Великим Азова, а когда сей великой государь предпринял походы Персидские, то при нем также были черкесские князья Бекович и Аслан-бек из Жамбулатовой фамилии».

Далее излагалась история возникновения и развития российско-кабардинского конфликта. До устройства Кавказской линии в предгорьях будто бы царило полное спокойствие, даже капканы, расставленные русскими на лисиц, оставались в неприкосновенности, а дерзнувших достать из них пойманного зверя наказывали сами горцы, пасшие свои стада на бескрайних лугах. Аркадию разрушили «находящиеся около Кубани народы», которые, «быв поощряемы с турецкой стороны, наводили беспокойствия». Снимая с кабардинцев всякую ответственность за происходящее, Атажуков уточняет: «Сии беспокойствия причиняли татары разных племен, кочующие между Кубанью и Тереком». Для отражения их нападений в 1770 году были переселены 850 казачьих семей с Волги и Дона. «Сие новое ополчение стало притеснять без разбора как тех, кто причиняли беспокойствия, так и кабардинцев, которые, потеряв чрез то отрезанные у них земли, ощутили в прокормлении стад своих большую нужду. Чрез линию пропускать их не стали без билетов, которые, как легко статься может, раздавались не без злоупотреблений. Кабардинцы, не подавши таким притеснениям поводу, но потеряв сим образом свою собственность, доведены до крайности искать способов удовлетворения. Сим начались все беспокойствия от них на линии, кои немало подкреплены были и беспорядками собственных наших казаков, которые у них отняли скот и целые табуны. Подвластные им народы осетинцы и абазинцы, видя их занятыми Россией, воспользовались случаем отбыть от их власти и они, прервав узы, соединявшие их с ними, пустились во все беспорядки».

Далее Атажуков обосновал необходимость сохранить традиционную социальную систему кабардинцев: доминирующее положение занимают князья, которым подчиняются дворяне, делящиеся на три разряда, а «народ находится в совершенном узничестве дворян и князей». Покушение на эти устои крайне рискованно: «Черкесы, как и все народы, у коих законы основаны на обычаях и преданиях, из рода в род переходящих, отменно привязаны к своим коренным постановлениям. Они с трудом потерпят какую-либо в них перемену; да и вероятно, что местоположение, ими занимаемое, коим охраняется их вольность, немало действует на дух, их независимость знаменующий». Одной из важнейших причин внутрикабардинских междоусобиц названа опрометчивая практика приглашения русских военачальников в качестве третейских судей в спорах между князьями. Генералы, «не внемля нужде делать суждения сообразные их (кабардинцев — В. Л.) обычаям, часто их нарушали и поддерживали свои суждения военной рукой». Таким образом, кабардинцы были недовольны захватом их сельскохозяйственных угодий, взглядом на них как на неприятелей, приемом беглых князей и простолюдинов, вмешательством во внутренние дела, применением российских форм судопроизводства и, наконец, покровительством племенам, которые ранее были подвластны кабардинцам.

Атажуков предлагал учредить в Георгиевске «высшее судилище», которому бы подчинялись все суды в Кабарде, после чего вывести из аулов чиновников и приданных им казаков. Право предлагалось сохранить традиционное, но взыскание по приговорам производить «по строгости российских законов». Смысл витиеватой фразы о положении абазинцев и осетин сводился к тому, что этим народам следовало вернуться под покровительство кабардинской знати. Земли отторгнутые надлежало вернуть, за исключением тех, которые оказались заняты станицами. Всякого рода стеснения в прогоне скота должны быть отменены, а все бежавшие ранее крестьяне — возвращены своим бывшим владельцам[587].