Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон

Ниргал мог с этим лишь согласиться. Он даже засмеялся от счастья, когда голос говорил о том, что здесь будут летать. Это помогло ему лучше понять тон, которым иссеи говорили о Джоне Буне, и боль, которая никогда их не покидала. Насколько лучшим был бы мир, если бы Джон Бун остался в нем не только как голос, сохраненный в искине, как здорово было бы наблюдать, как Джон Бун ведет переговоры, верша историю Марса! И помимо прочего, он спас бы Ниргала от бремени этой роли. Но от него остался лишь этот радостный приятный голос. А Ниргал остался наедине со своей проблемой.

Когда он вернулся на гору, пилоты собрались ночью в пабах и ресторанах, стоявших на высокой южной дуге под самой шатровой стеной, где они помещались на террасах и откуда открывался просторный вид на окружавшие их леса. Ниргал сидел среди этих людей, ел, пил, слушал, немного общался, размышлял о своем и чувствовал уют; окружающих не интересовало, что с ним случилось на Земле, почему сейчас он здесь. И это было хорошо. Он часто забывал о том, что его окружало, уходил в забытье и возвращался обратно, думая, что вновь оказался на жарких улицах Порт-оф-Спейн или в жилом комплексе, где люди скрывались от буйного муссона. Он часто обнаруживал себя там – ведь все, что ни происходило с тех пор, в сравнении с теми событиями казалось таким неярким!

Но однажды ночью он вырвался из грез, когда услышал, как кто-то произнес имя Хироко.

– Что? – спросил он.

– Хироко. Мы видели ее, когда пролетали Элизий, на северном склоне.

Говорила молодая девушка, по невинному лицу которой было видно, что она не знает, с кем говорит.

– Ты сама ее видела? – резко спросил он.

– Да. Она вовсе не пряталась. Она сказала, что ей нравится мой планер.

– Ну, не знаю, – вмешался старик. Ветеран Марса, иссей, прибывший в ранние годы, с лицом, потрепанным ветром и космическими лучами до такой степени, что оно напоминало дубленую кожу. Грубым голосом он продолжил: – Я слышал, она ушла в хаос, где была первая тайная колония, и строит новые гавани в южной бухте.

Затем вступили другие голоса: Хироко видели здесь, видели там, она умерла, улетела на Землю, на Земле встречалась с Ниргалом…

– Да Ниргал сам здесь! – сказал кто-то в ответ на последний комментарий, показывая на него и усмехаясь: – Уж это он сможет подтвердить или опровергнуть.

Ниргал, застигнутый врасплох, кивнул.

– На Земле я ее не видел, – сказал он. – Это просто слухи.

– Здесь, значит, тоже не видел.

Ниргал пожал плечами.

Девушка, узнав Ниргала, покрылась румянцем, но настояла на том, что лично встречалась с Хироко. Ниргал внимательно на нее посмотрел. Она отличалась от других: никто еще не заявлял ему этого прямо (не считая того случая в Швейцарии). Было видно, что она обеспокоена и пытается защититься, но она твердо стояла на своем.

– Говорю же, я с ней разговаривала!

Зачем бы ей лгать об этом? Или кто мог ее таким образом обмануть? Тот, кто выдает себя за другого? Но с какой целью?

Вопреки его воле пульс Ниргала подскочил, он ощутил, как по телу разливается тепло. Ведь действительно существовала вероятность, что Хироко могла заниматься чем-то подобным: скрываться и в то же время показаться на виду, спокойно себе жить, не беспокоясь о встрече с родными, которых бросила. У нее не было очевидных мотивов так поступать, это выглядело странно, не по-человечески – и совершенно соответствовало ее возможностям. Его мать была немного сумасшедшей – он понял это много лет назад. Притягательной, легко ведущей за собой людей, но в то же время безумной. Способной практически на все.

Если была жива.

Он не хотел снова будить в себе эту надежду. Не хотел бросаться в погоню, лишь услышав ее имя. Но смотрел в лицо девушки так, словно читал на нем истину, словно видел отражение Хироко, до сих пор сохранившееся в ее зрачках! Другие задавали ей вопросы, которые он задал бы и сам, так что он просто сидел и слушал, а она, не чувствуя себя слишком неловко, рассказала всю историю. Вместе с друзьями она кружила по часовой стрелке над Элизием, и, когда они остановились на ночь на новом полуострове, образованном горами Флегра, они спустились к ледяному берегу Северного моря, где заметили новое поселение, и там среди строителей и оказалась Хироко и ее старые товарищи – Джин, Риа, Ивао и остальные из первой сотни, кто ушел вместе с ней в тайную колонию. Группа пилотов была этим поражена, но колонистов их изумление слегка смутило. «Сейчас уже никто не прячется, – сказала ей Хироко после того, как сделала комплимент ее планеру. – Бо́льшую часть времени мы провели вблизи Бревиа, но теперь уже несколько месяцев живем здесь».

Вот и все. Девушка казалась совершенно искренней, не давая повода допустить мысль, что она лжет или что ей это привиделось.

Ниргал не хотел об этом думать. Но ему все равно нужно было задуматься о том, чтобы покинуть Сияющую гору и посмотреть на другие места. И он мог это сделать. И собирался, по крайней мере, взглянуть на это. Шигата га най!

На следующий день содержание беседы казалось ему гораздо менее убедительным. Ниргал не знал, что и думать. Он позвонил Саксу по видеосвязи и рассказал ему об услышанном.

– Это возможно, Сакс? Возможно?

На лице Сакса отразилось странное выражение.

– Возможно, – заключил он. – Да, конечно. Я же говорил тебе, когда ты был болен и лежал без сознания, что она… – он подбирал слова, в своей манере, и с сосредоточенным видом прищурился, – что я сам ее видел. Когда я попал в бурю. Она провела меня к моему марсоходу.

Ниргал уставился на его мерцающее изображение.

– Я этого не помню.

– Ну, я и не удивлен.

– Так ты… ты думаешь, она сбежала из Сабиси?

– Да.

– Но как она, вероятнее всего, могла это сделать?

– Я не знаю, как вероятнее всего. Об этом трудно судить.

– Но могли ли они сбежать?

– Мохол Сабиси – это целый лабиринт.

– Значит, думаешь, они сбежали?

Сакс поколебался.

– Я видел ее. Она… она схватила меня за руку. Я хорошо помню, – вдруг его лицо перекосилось. – Да, она там! Она где-то там! Я в этом не сомневаюсь! Не сомневаюсь! Она явно ждет, что мы к ней придем.

И Ниргал понял, что должен туда съездить.

Он покинул Кандор, ни с кем не попрощавшись. Его знакомые должны были понять, да они и сами часто улетали на время. Они все когда-нибудь возвращались, чтобы парить над каньонами, а потом вместе проводить вечера на Сияющей горе. Теперь улетел и он. Спустился по необъятному Меласу, свернул на восток в Копрат. Часами парил над этой местностью, над ледником 61-го, одолевал залив за заливом и уступ за уступом, пока не прошел через Врата Довера и не оказался над расширяющимися просторами каньонов Капри и Ио. А затем – над заполненными льдом хаосами, где потрескавшийся лед был более гладким, чем земля, что осталась под ним. Далее он пересек беспорядочную Жемчужную землю и полетел на север, вдоль железной дороги, ведущей в Берроуз, а перед станцией Ливия отклонился на северо-восток – в сторону Элизия.