Дева и Змей - Наталья Игнатова

Твоей? Чужой?

С хэканьем вырывается из груди воздух на широком сабельном взмахе, хруст под лезвием, ржут и беснуются лошади, подобно хозяевам захваченные веселым, смертельным хороводом.

Элис была там, внутри, бесплотным духом — невидимая, неуязвимая, она все равно испугалась и закричала от страха. И замолкла, — перехватило горло, — когда увидела его. Мальчишку лет четырнадцати, если не младше. С двумя саблями, лезвия которых уже покраснели от крови. Стискивая коленями бока разгоряченного скакуна, он ехал сквозь бой, как нож сквозь масло, как воплощение дарующего смерть безумия. Мальчик. Ребенок… Сабли плясали в его руках, жили своей убийственной жизнью — лезвия в мясорубке, — руки по локоть залиты кровью, выпачканы в крови пряди выбившихся из-под шлема длинных черных волос.

Элис уже видела этот танец — танец оружия, — радостный и жуткий. Она взглянула в глаза мальчишке… И проснулась.

Тихо было в ночи, такая тишина возможна только здесь, в Ауфбе, где нет ничего живого, кроме людей и домашнего зверья. Негромкое пение из церкви, слаженный хор, мужские и женские голоса умело поддерживают, дополняют друг друга.

Ну и сны снятся под такую музыку!

Война идет, прямо сейчас, где-то… нет — повсюду идет война. Совсем не та, что была во сне, и все-таки такая же. Мальчик вырос и погиб, и продолжает воевать.

Следующая мысль была совсем уж неожиданной и откровенно неуместной: каков мерзавец! У него что, дел других нет, кроме как драться? А мстить кто будет?

“Этот день несчастливый и неудачный. Ничего не следует предпринимать или начинать, так как все это пойдет прахом и в результате принесет лишь потери”.

Астролог Вронский С.А.

“Этот вампир может быть уничтожен сжиганием, солнечным светом или изгнанием духов”.

“Сокровища человеческой мудрости” (библиотека Эйтлиайна).

В результате ли всенощной службы, или по капризу природы, выкидывавшей в Ауфбе совершенно дикие фокусы, уже к полуночи небо над городом очистилось. В черной чистой бездне засветились звезды — неяркие, сонные, — Луна, почти полная, накинула на них красноватую кисею собственного света.

Понятно, конечно, что свет Луны — всего лишь отражение солнца, но не зря же этой планетке придают такое значение, и свет, пусть отраженный, имеет силу, сравнимую с животворным сиянием солнечных лучей. Только Луна — солнце мертвых. Во всяком случае, так говорят.

Курт знал, что полнолуние и новолуние — время активизации нечисти, и спасибо еще, что разной. Те, кто набирается сил в кромешной тьме, становятся вялыми под холодными лунными лучами, и наоборот. Приободряйся они все вместе, да еще дважды в месяц, и кто знает, смогло бы вообще выжить человечество?

Спросить бы у Драхена, есть ему дело до Луны, или вездесущее, всеобъемлющее Зло на спутник одной из множества планет не обращает вообще никакого внимания? Не то, чтобы это было важно, просто интересно. Любая информация может неожиданно оказаться полезной. В Ауфбе вот, считают, что с полнолунием Змей становится сильнее, потому и устраивают праздник. Так сказать, сила силу ломит.

М-да, задал принц загадку! Хоть бы подумал о том, каково придется светлому рыцарю, в руки которого сваливается такая ответственность.

Курт ответственности не боялся, ну, то есть, смотря какой. Скажем, брать на себя управление Ауфбе он не собирался, однако вовсе не из страха, не из боязни не справиться, а просто потому, что были дела куда более важные. И ответственные, да. Вот, например, змеиный подарочек.

Каждый человек вправе сам принимать решение, если он способен отвечать за свои поступки. Курт готов был отвечать, но не представлял, какое, собственно, решение может принять относительно неожиданного, пусть и разового могущества. Кстати, не спросил у Змея, а как быть с формулировками, типа: хочу загадать тысячу желаний, или что-нибудь в этом роде.

Ну, как ребенок, ей же ей! Змей, как ребенок. Он что, не учитывает такой возможности? Или полагает, будто честный Курт ею не воспользуется? Курт, может, и не воспользуется, но…

В это “но” все упиралось с утра уже раз двести.

Чтобы отвлечься от мыслей, Курт отправился в город. На центральной площади полным ходом шла подготовка к завтрашнему празднику. Что-то строилось, что-то клеилось, растягивались между фонарями яркие транспаранты. Представить невозможно, видеть надо: яркие буквы, радостные лозунги, но вместо привычных: “С праздником Первое Мая!” или, там: “50 лет Великой Октябрьской социалистической революции!” призывы восславить Господа нашего, и цитаты избранных мест из Библии. Вернуться бы домой за фотоаппаратом, да как-то неловко. Для людей все серьезно, а он будет, как дурной турист, экзотику искать.

Хотя, надо сказать, что деревья без листьев, обожженные вчерашней солнечной вспышкой, смотрелись мало того, что экзотично, еще и жутко. Жаль, если погибнут — этим кленам и липам лет по сто, не меньше.

Дядя Вильям лично руководил возведением чего-то непонятного — то ли трибуны, то ли масленичного столба с призами на верхушке. Курт отвлек его от руководящих указаний, тем более что дядюшка уже охрип и ему явно требовалась передышка:

— Слушай, могу я чем-то помочь? А то неудобно: все работают, даже дети, вон, таскают что-то.

— Добрый день, Курт, — мягко, но с нотками язвительности сказал дядя Вильям.

— Да, точно, извини.

— Ничего. В парке много работы. Ты ведь разбираешься в строительстве?

— Немножко.

— Три года в студенческом стройотряде. Для сборки из готовых деталей — более чем достаточно. Я дам тебе бригаду из трех человек, надо собрать киоски. В парке найди кузена Эрнста, он даст тебе план парка и все, что нужно… разберетесь там сами. Только не дави на него авторитетом. Все-таки, ты здесь главный.

— Не буду давить, — пообещал Курт.

— На твоем месте, — вздохнул дядюшка, — я относился бы к своему положению с большей серьезностью.

— Ага. А Элис где?

— У себя. Кстати, она передала для тебя записку. Зайди в храм.

Записка оказалась длинной. Элис сообщала, что пока вообще никого не хочет видеть, но послезавтра прямо с утра уедет в Берлин. Куда направится дальше, она пока не решила, просто нет больше никаких сил оставаться в Ауфбе.

Это Курт прекрасно понял. Как и нежелание видеть кого бы то ни было. Жалко девчонку, ну до чего жалко! Попросить, что ли, Змея, чтобы ничего не было?..

Еще Элис писала, что от намерения посетить Москву не отказалась и хотела бы согласовать свои планы с Куртом.

“Ты ведь не откажешься показать “приятелю” свой родной город?”

…Курт досадливо зашипел: ну сколько можно вспоминать? Однако губы сами растянулись в довольную улыбку. Элис в Москве! Об этом только мечтать можно. Да, попросить бы Змея, чтобы не было вообще ничего.