Московский Джокер - Александр Морозов

– Это был тот же человек?

– Откуда я знаю? Если это было давно, и я мог видеть его только мельком, то как можно говорить об опознании по внешнему виду?

– Значит, что же ты ищешь?

– Обстоятельства… Любую зацепку. Ассоциации.

– И трансферт, как трансфертный сертификат или передаточная надпись, тебе ничего не дает?

– Решительно. То, что мне надо вспомнить, с переводом валюты никак не связано.

– Тогда пошли ко мне.

– Зачем?

– У меня Брокгауз и Ефрон.

Но тома дореволюционной энциклопедии размещались в комнате Герба аж под потолком. А куда ближе, прямо на письменном столе валялись веером несколько фотографий молодого военного, размером не меньше, чем восемь на десять, поясные и в полный рост.

– Я вот что подумал, – начал Герб, скептически оглядывая созданный им же художественный беспорядок, – может, лезть на верхотуру и не надо?

– Давай, что там у тебя еще за идея.

– Это все шпионские штучки. Агент быстро что-то набирает на компьютере, а под конец – раз, и на мониторе надпись: «Трансфэ камплитид». Мол, все, что вынюхал, все и перегнал. Больше ничего пока нет. Или возьми, например, списки агентов и заданий, которые им давались. Знаешь, как они ведутся? Название операции, имя или кличка агента, и результирующая надпись: «Мишн камплит». Мол, задание – или Миссия – выполнено.

– Откуда ты все это взял?

– Как, откуда, лапочка? А телефильмы про шпионов? Текст дублирован на русский, но надписи-то все, будь то на мониторах или в секретных досье, остаются на английском. Только успевай считывать. Ну что, лезть за словарем? Или тебе все ясно относительно этого человека?

– Мне действительно многое ясно относительно этого человека. Но, к сожалению, не все. И как раз самого важного не хватает. Из твоих замечательных наблюдений следует, что этот человек скорее всего связан со шпионской деятельностью. Но все дело в том, что для меня самый этот факт не секрет, так как он и сам этого не скрывает. А мне надо вспомнить о нем что-то еще. Другое. Так что придется все-таки лезть за словарем. А, кстати, чьи это фотки?

– Валентина зашивается с одним большим материалом. Какая-то опять супервдумчивая беседа о политике России на Кавказе. Я обещал ей помочь. Просмотреть материал и кое-что подчистить.

– Так с кем беседа? Вот с этим? Кто это?

– Он что, тоже, я смотрю, кого-то тебе напоминает?

– Кто он?

– Генерал Толмачев.

– Тот самый? Великий и ужасный?

– Да.

– Но почему он так молод? Не может быть, чтобы он в таком возрасте уже занимал свой пост.

– Разумеется, это не сегодняшняя его фотография. Таким он был… ну, думаю, что лет двадцать назад. Ты же знаешь пижонство любого автора, фото которого должно появиться в печати. В таких случаях в редакции, как правило, представляются фотографии молодых лет.

– А в данном случае, я думаю, могут быть еще замешаны и соображения секретности.

– Правильно мыслишь, Алекс. В самом деле, в современном своем облике генерал-лейтенант, можно сказать, никому, кому не положено, неизвестен. Фигурнуть хочется, а… не положено. Следовательно, он и дает в редакцию свою моложавую фотку. С одной стороны, и выглядит получше. А с другой, и замаскировался под банан. Так ты что, Алекс, и этого как бы признаешь, но признать не можешь?

– Да. И этого. Но давай все-таки для начала разберемся с тем.

– По-американски трансфер может означать «пересадочный билет», – продолжал Герб, которому после возлияний с Пафнутием явно не хотелось залезать на верхотуру.

– Нет. Это мне тоже ничего не говорит. Давай Брокгауза и не спланируй мне на голову. Расследовать наши сложные взаимоотношения будет уже некому, и тебе с ходу припаяют умышленное, тщательно спланированное убийство на почве сильнейшего перепоя с коллегой Пафнутием.

– Ага! – обрадовался Герб, раскрыв, наконец, нужный том на нужной странице, – целая большая статья, которая в Большой Советской, – напрочь ку-ку. Что значит отсутствует. Трансферт – термин из области психиатрии. Конкретнее, перенос анестезии во время истерии.

– Давай по порядку.

– Истерия – от греческого «истера» – матка. При истерии развивается анестезия – потеря чувствительности на отдельных участках кожи. В свое время нечувствительность к боли считалась доказательством связи с дьяволом. («Стигмата диаболи».)

– Исторические детали можешь опустить.

– В результате приложения металлов или магнита – анестезия на данном участке тела исчезает, а появляется на другом, на противоположном или симметричном участке.

– Значит, это и есть транферт у психиатров? Перенос участков потери чувствительности? Анестезии?

– Йес, сэр. Тебе что, и этого мало?

– Подожди, не гуди. Что-то вроде да, и чего-то как будто нет.

– Да не хрен было и лезть под потолок. Если бы ты, сэр Алекс, как человек, с самого начала принес бы мне чего-нибудь покрепче, я и так бы вспомнил.

– Что ты там еще вспомнил бы?

– Ну как же? В начале века это вообще считалось основной проблемой медицинской психотерапии. А по-немецки это будет «Юбертрагунг». У Юнга есть даже отдельная работа, называется «Психология трансфера».

– У кого?

– Карл Густав Юнг. Как я понимаю, ты никак не можешь слышать это имя в первый раз. Автор так называемой аналитической психологии. Объяснял появление сходных представлений у разных народов и в разных религиях – коллективным бессознательным, деятельностью в психике отдельных людей, в том числе и современных, – автономных психических комплексов.

– Значит, говоришь, в разных религиях?

– Ну да. Чего это ты в лице переменился? Юнг исследовал культ, ритуалы в различных архаичных сообществах, в небольших племенах, сектах…

– Остановись! – вдруг закричал Алекс и вскочил на ноги.

– Что с тобой? Я говорю только то, что общеизвестно.

– Прощай. Может, встретимся в высотке. Сейчас у меня нет времени ничего тебе объяснять.

Еще в ночном ресторане Алекс получил от Платона ключи от его квартиры, объяснив свою просьбу довольно невнятно. Дескать, должны подскочить «молоденькие».

Озерков видел, какое впечатление произвел Алекс на Катрин, и, кроме того, он понял по разговору, что перед ним один из крепких корешков его соседа по лестничной площадке, литератора Герба. Поэтому он не стал уточнять, что за «молоденькие» и почему они должны «подскочить» не куда-либо еще, а непосредственно к нему домой.

Алекс понимал, что квартиру на Оружейном, где засели два сильно шпионистых американца, навестить придется обязательно. Но совсем, может, так случиться, необязательно будет звонить при этом в парадную дверь.