Идеальный парень - Алексис Холл

Что же касается меня, то мне ни за какие деньги не хотелось больше приезжать в Милтон-Кинс. И даже его знаменитые бетонные коровы не заставили бы меня вернуться туда.

Как ни странно, но моя квартира по-прежнему выглядела вполне прилично. Ее нельзя было назвать отдраенной до блеска, но и на жуткий свинарник она тоже не походила. Немалую роль сыграло то, что Оливер оставался у меня пару раз на ночь и прибирался тут, как живой робот-пылесос. Хотя, если поразмыслить, то живым роботом-пылесосом можно назвать просто человека с пылесосом в руках.

Когда мы вошли в квартиру, Оливер все еще обдумывал и переваривал случившееся и, возможно, даже плакал в душе. Поэтому я отправился на кухню и пожарил дорогущий бекон на моей дешевой сковородке. Возможно, кто-нибудь другой приготовил бы его иначе. Но мой способ был самым правильным.

Через пару минут ко мне присоединился Оливер, избавившийся от пиджака и галстука, но все еще в злополучной голубой рубашке, которая была ему так к лицу. Однако его присутствие на моей кухне могло сорвать всю операцию.

– Почему, – спросил он, прижимаясь ко мне сзади, – у тебя бекон в воде?

– Я же сказал, что знаю один лайфхак.

– Люсьен, я не ел бекон уже несколько лет. Только, пожалуйста, не испорть его.

Если бы он не пережил сегодня такой тяжелый день, я бы точно обиделся на него за такое недоверие.

– Не испорчу. Все будет замечательно. Если ты, конечно, любишь вкусный и хрустящий бекон, а не дряблый и подгоревший.

– Похоже, здесь подразумевается какая-то ложная дихотомия.

Я надеялся, что раз он не моргнув глазам использует в своей речи такие слова, как «дихотомия», это значит, что ему стало намного лучше.

– Я хотел сказать, что это отличный способ приготовить бекон, чтобы он не высох и не обуглился, – я слегка повернулся, чтобы увидеть его глаза. – Поверь мне. Если я и отношусь к чему-то в этой жизни серьезно, то это к приготовлению бекона.

– Хорошо. – Он поцеловал меня в шею, и у меня по телу побежали мурашки. – В смысле, хорошо, я тебе верю. А не хорошо, что ты так серьезно относишься к бекону.

– Так ты пришел сюда, чтобы украсть у меня способ его приготовления?

– Я пришел чтобы быть поближе к тебе.

Я прокрутил в голове разные варианты ответа, но решил, что сейчас был не самый подходящий момент для шуток.

– А мне нравится, что ты здесь.

То есть в теории мне нравилось, когда он был рядом. Но на практике он немного смущал меня. С другой стороны, я всего лишь готовил бекон, а не занимался росписью Сикстинской капеллы. Поэтому объятия Оливера почти не мешали мне. В конце концов вся вода выпарилась, и бекон стал красивым и хрустящим. И так всегда было, потому что мой способ приготовления был самым лучшим на свете.

Оливер достал куски мягкого белого и, к счастью, не заплесневелого хлеба из хлебницы, которую он убедил меня купить, когда увидел, что я, как обычные люди, храню хлеб на краю стола, а не засушиваю его в специальной коробочке. Я стал агрессивно намазывать хлеб маслом, ведь не было никакого смысла делать сэндвич с беконом диетическим, а потом предложил ему самому выбрать соусы и приправы. То есть выбор был невелик – либо с кетчупом, либо без него, так как я, к сожалению, заранее не подготовился к созданию утешительных сэндвичей.

Наконец, мы уселись на диване с тарелками на коленях, и Оливер смотрел на свой сэндвич с маслом и беконом с тем же страстным томлением во взоре, с каким он иногда глядел на десерты. И если честно, то на меня.

– Это абсолютно нормально, – подбодрил я его, – есть сэндвичи с беконом.

– Я – вегетарианец.

– Ага, а еще ты – человек. И нельзя все время быть идеальным.

– Я не должен этого делать.

Я вздохнул.

– Тогда не делай. Я сам все съем. И не думай, я сейчас не начну убеждать тебя сделать то, что тебе хочется, но в чем ты себе отказываешь, так как считаешь, что не имеешь на это права. Потому что это бред.

Последовала продолжительная пауза. Наконец, Оливер попробовал свой сэндвич. Его веки задрожали и закрылись.

– Боже, как вкусно!

– Я знаю, что не должен так говорить, – я промокнул подушечкой пальца маленькую капельку кетчупа в уголке его рта, – но, черт возьми, ты такой сексуальный, когда изменяешь своим принципам.

Он покраснел.

– Люсьен, это не смешно.

Некоторое время мы молча ели свои сэндвичи с беконом.

– Знаешь, – сказал я, наконец, – мне правда жаль, что сегодня так получилось. Эм… Что все было так плохо. И прости, я тогда, в машине, не сразу понял, что к чему. Я… никогда не видел тебя таким.

Он сосредоточенно рассматривал свой сэндвич.

– Я постараюсь, чтобы ты никогда больше не увидел меня таким.

– Нет, я не это хотел сказать. – От чувства вины у меня перехватило дыхание. – Я сожалею о том, что так плохо вел себя на празднике. Но ты не… я не знал, чего мне ожидать.

– Ох, – Оливер резко вскинул брови, – значит, это я виноват, что ты накричал на моих родителей?

Я открыл рот и молча закрыл его. Нужно было как-то разрядить обстановку.

– Я понимаю, что не имею права критиковать твоих родителей. Но у меня складывается впечатление, что ты в них видишь только хорошее, а в себе – только плохое. И я не… мне это не нравится.

– Люсьен, ты должен понять, что у меня было абсолютно нормальное детство. А ты пытаешься выставить моих маму и папу монстрами.

Я в нерешительности дотронулся до его плеча и погладил точно так же, как тогда, в машине, и с таким же нулевым эффектом.

– Я не утверждаю, что они – монстры. Они обычные люди. Но люди иногда ведут себя мерзко. И я не сомневаюсь, что они сделали в жизни много хорошего, но иногда и они совершают дурные поступки. И… ты не должен из-за этого страдать.

– Я никогда не утверждал, что мои родители идеальные. – Он раздраженно стал отрывать корку от своего сэндвича. – Но они всегда поддерживали меня, поощряли, чтобы я двигался вперед, и вполне закономерно, что они продолжают вести себя в том же духе.

– Хорошо, – я решил рискнуть, – но если они поступали так, как ты сейчас сказал, почему же ты сидишь у меня на диване и с грустным видом ешь сэндвич вместо того, чтобы чувствовать себя радостным и воодушевленным?

Он повернулся и пристально посмотрел на меня своими серыми глазами.

– Потому что я не такой сильный, как ты думаешь.

– Речь не о силе, – сказал я ему, – а о том, кого ты этим хочешь осчастливить?