Принцип суперпозиции - Евгений Белоглазов

Потом всё пропало; жар сменился ледяным ознобом; угасли чувства…

В сгустившейся темноте, переставляя наугад ноги и потерянно натыкаясь на речные валуны, Стефан брел по залитой росой долине. Потрясение от разыгравшейся трагедии окончательно лишило его сил, а слезы, что градом катились по грязным ввалившимся щекам, не приносили облегчения.

«Но почему?.. — в который раз мысленно восклицал он. — Почему так получилось? По какому праву оборвались жизни этих замечательных людей? — Он громко всхлипнул и проглотил подступивший к горлу комок. — Где же та самая что ни на есть высшая справедливость, о которой так много говорят?.. Зачем включился я в эту порочную, убийственную круговерть? Кого винить за совершенные ошибки? Гены?.. Неужто правы те… поставившие почти безнадежный диагноз? И где они сейчас?..»

Он задрал голову и с надеждой стал всматриваться в небо.

— Сделайте же что-нибудь! Остановитесь!.. — шептал он сквозь рвущиеся рыдания. — Вы обещали им бессмертие. Верните их, ибо в том, что случилось, есть доля и вашей вины!..

Крупные вечерние звезды, давно утратившие интерес ко всему в этом мире, холодно и бесстрастно мигали в ответ. И где-то там, в глубинах беспредельности, резвились в живительных струях межзвездного газа волны Разума, а с ними мчалась и сама Земля, ее слепок, копия, запечатленная с ее прошлым и будущим… с душами всех тех, кто населял ее когда-то и продолжает населять сейчас. Там властвует безраздельная тяга к всезнанию, растет вера в оправданность животворящих начал. А что здесь?..

Словно очнувшись, Стефан оглядел себя и только тут обнаружил, что всё еще прижимает к груди папку с рукописью. Остановившись, он раскрыл ее и стал перебирать листы. На лице отразилось удивление: «Это надо же! Убить столько времени и сил! На что?..»

Он опустил руки, и листы с тихим шелестом посыпались в ручей, закружились на отмели, разметались по перекату и, подхваченные течением, вытянулись в прерывистую путеводную нить.

Зачерпнув пригоршню стылой воды, он освежил пылающий лоб, прополоскал горло и, качаясь от слабости, зашагал дальше.

— Я обо всем этом напишу! Непременно напишу!.. — Где-то в глубине сознания зародилась новая, еще не сформировавшаяся мысль. — Слышишь, Дорис?! — Он скрипнул зубами и снова обратил взор в небо. — Я сделаю это вопреки всему! За них… для них… для остальных… Меня поймут, не отвернутся, потому как в каждом человеке живет всё то, что живет во мне, что жило раньше и что придет потом…

Он швырнул в траву пустую папку и, подчиняясь безотчетному порыву, обрисовал начало нового сюжета: «Теплая безлунная ночь, необъятная и невесомая, как дуновение свежего, насыщенного терпким запахом хвои ветерка…»

Впереди стояли горы. Горизонт чуть угадывался. Сворачивалась одна полоса жизни, открывалась другая.