Ученик ученика - Владимир Корн

Человек этот, несмотря на то что обе ноги его были перебиты, каким-то чудом умудрился заползти в самую гущу колючего кустарника. Наверное, это его и спасло, но надолго ли? Он умирал. Кирст попытался привести его в чувство, но тот только повторял в бреду: дроган, дроган.

Когда раненый все же открыл глаза и увидел перед собой соплеменника, то что-то едва слышно сказал ему, дернулся всем телом и затих, теперь уже навечно.

В нескольких словах Кирст объяснил Горднеру, что здесь произошло. Аргхалы. Те самые лошади вороной масти.

Сейчас я знал о них значительно больше. Аргхалы – это не отдельная порода лошадей, здесь все немного сложнее. Иногда, правильнее будет сказать: очень редко, рождается жеребенок угольного цвета. Это может произойти у кобылы любой масти, и дело совсем не в отце-жеребце. Единственное, что здесь приходит в голову для сравнения, так это то, что иногда у абсолютно белых родителей рождается черный ребенок. Так происходит, когда среди дальних предков, уж не знаю, по материнской линии или по отцовской, был такой родич. Эти случаи очень редки, но все же имеют место. Среди лошадей такое случается чаще, по крайней мере в этом мире. Сложность в том, что даже если свести двух аргхалов, жеребца и кобылу, вовсе не обязательно, что они дадут такое же потомство. В то же время черный жеребенок может родиться и в том случае, когда аргхалом является только один из родителей. Существовала даже легенда о божественном происхождении этих лошадей, но мне ее понять было сложно, поскольку некоторые слова и термины ставили меня в тупик.

Именно вороная масть давала лошади те качества, за которые так ценились аргхалы: неприхотливость, неутомимость, способность пускаться в карьер чуть ли не с места и значительно большую по сравнению с обычными лошадьми скорость бега. Правда, были у аргхалов и недостатки, в основном неукротимый нрав и тяжелый характер. Такой конь сам по себе очень дорог, кроме того, существовала вероятность того, что он сможет произвести такое же потомство.

Так вот, Изерниль со своими людьми столкнулся с охотниками за такими лошадьми. Не исключено, что повстречавшиеся им конокрады появились здесь с какой-нибудь другой целью, но, увидев аргхалов, не смогли преодолеть соблазн.

Кирст с надеждой посмотрел на Горднера. Тот тоже ответил ему взглядом, в котором ясно читалось, что он и рад бы помочь, но у него самого существует не менее важное дело, а время здорово поджимает. Севелуг раздумывал недолго, отослав своего напарника в стойбище. Действие, на мой взгляд, довольно бесполезное. С момента этих событий прошло не меньше трех дней, и след безнадежно остыл. Кроме того, севелугам потребуется время, чтобы сюда добраться. Мы предали огню все четыре тела и продолжили свой путь.

Как я понял, Скройл оказал нам любезность, решив провести нас самой короткой дорогой к Мулойскому тракту. Не дай он нам проводника, мы ни за что бы не смогли самостоятельно найти перевал, который ощутимо сокращал путь, избавляя от необходимости направляться в объезд невысокой, но труднопроходимой горной гряды.

На следующий день к вечеру мы уже были по ту сторону гор. И действительно, найти вход в ущелье, в конце которого и начинался перевал, без помощи Кирста было бы очень затруднительно. Сама природа старательно запрятала его среди нагромождения огромных валунов. Боюсь, попади я в эти места снова, мне пришлось бы немало потрудиться, чтобы его обнаружить. Вероятно, Кирст использовал какие-то ориентиры, дабы найти проход.

Когда мы преодолели гряду, он указал нам дальнейшее направление. Но и без этого несложно будет разобраться, трудно не заметить тракт, пересекающий треть Империи. Дело было под вечер, и Кирст остался с нами на ночлег, чтобы с утра отправиться в обратный путь.

Еще по пути Тибор умудрился добыть серну, и нам с Крижоном предстояло счастье отведать ее мясо уже во второй раз. Наше счастье оказалось в сильно урезанном виде, поскольку дичь, добытая Тибором, была весьма преклонных лет. По этому поводу Чемир, наш повар, съязвил, что горе-охотник застрелил животное, которое спряталось в кустарнике, чтобы спокойно умереть от старости. Поступок, конечно, гуманный, но как на охотнике Чемир ставит на Тиборе жирный крест.

Тот вполне достойно парировал выпад, заявив, что Чемир со своим талантом повара может любое мясо превратить в нечто дерьмоподобное. В какой-то степени он прав. Единственное, что у Чемира получалось всегда хорошо, так это лепешки. Пышные, мягкие внутри и с хрустящей корочкой, о чем Тибор и не преминул лишний раз ему напомнить.

Вот именно с такой лепешкой в руке я и стоял следующим утром, наблюдая за тем, как уезжает Кирст. Аргхал, плясавший под Кирстом, был просто великолепен. Не нужно быть ни специалистом, ни ценителем, ни просто любителем, чтобы это увидеть. Любовались прекрасным животным все наши люди. Вот Кирст еще раз коротко всем кивнул и ударом пяток послал коня вперед. Мы же стояли и смотрели им вслед.

Вспомнив наконец про лепешку, я поднес ее ко рту. И тут мне на плечо легла огромная черная морда. Не нужно быть догадливым человеком, чтобы понять, насколько быстро я отскочил в сторону.

Передо мной стоял аргхал и тянулся мордой к лепешке, той, которую я все еще продолжал сжимать в руке.

Я даже головой помотал, зажмурив глаза, – настолько это было невероятно. Нет, аргхал никуда не исчез и все так же продолжал тянуться к хлебу. Черный как уголь-антрацит и такой же блестящий, взнузданный и с седлом, сбившимся набок. С этим-то как раз все понятно – подпруги не затянуты, а вот откуда он взялся? Материализовался из моей мечты?

Я отломил кусок лепешки и протянул коню. Тот осторожно взял угощение с моей ладони бархатными губами. Позабыв обо всем на свете, я скормил всю лепешку. Затем приблизился к нему и расседлал. Он ходил так уже давно, потому что седло успело основательно натереть ему бок. Конь взглянул на меня, как мне показалось, с благодарностью. «Ну-ну, Артуа, – усмехнувшись, подумал я, – сейчас он тебе еще спасибо скажет, на общеимперском».

Нет, благодарности я не дождался. Вместо этого аргхал ткнул в меня мордой, требуя добавки. Когда я обернулся, чтобы попросить у Чемира еще одну лепешку, то обнаружил, что за нами наблюдают все. Даже Кирст специально вернулся и сейчас наблюдал за нами, держа свою лошадь под уздцы. Я скормил коню вторую лепешку, когда рядом образовался Оседор. Он тоже решил угостить животное хлебом. Но не успел он приблизить руку к морде коня, как тот клацнул зубами возле самой его кисти. Оседор озадаченно отошел в сторону.

Я знаю, как отучить любую лошадь от привычки кусаться. Необходимо лишь сварить репу, насадить ее на прут, спрятать в рукаве и протянуть лошади. Лошадь не умеет выплевывать, а вареная репа обожжет ей рот. Пары таких экзекуций хватит, чтобы отучить от дурной привычки самую кусачую лошадь. Вот только пусть посмеет кто-нибудь к нему приблизиться с этой самой репой, я его самого заставлю ее проглотить.

Подошел Кирст и осмотрел коня. Он что-то сказал на своем родном языке и лишь затем перевел на понятный нам всем:

– Лошадь Изерниля.

Изерниль – это тот, кого мы обнаружили самым первым. У его людей было еще два аргхала, а этот, видимо, сбежал от убийц своего хозяина. Вот только как он здесь оказался, было непонятно. Долго разгадывать шараду не пришлось, потому что через несколько минут на лугу, где возле небольшого родника мы расположились на ночлег, показались с десяток всадников. Двое из них ехали верхом на угольно-черных конях. Приблизившись к нам на расстояние в несколько метров, они остановились.