ДНК - Ирса Сигурдардоттир

В отчете о пропаже вещдоков из хранилища Хюльдар наткнулся на кое-что, знакомое ему. Среди исчезнувших предметов числились черный мотоциклетный шлем, мобильный телефон и стеклорез с присоской. Также из хранившейся там же полной коробки со скотчем исчезли восемь рулонов. И телефон, и скотч были частью краденого, найденного при обыске. В телефоне стояла предоплаченная сим-карта, которую в свое время не стали отслеживать. О его пропаже никто не заявлял, а так как телефон был дешевый, не было сделано попыток найти его владельца. Также никто не заявлял и о скотче, а магазин, который поначалу сообщил о краже коробки с флэшками, не удосужился уведомить полицию, когда обнаружилось, что пропали вовсе не флэшки, а обыкновенный скотч, – видимо, чтобы не потерять страховые выплаты. Стеклорез с присоской был конфискован у вора, когда того застукали на месте преступления, а шлем фигурировал в старом деле, связанном с наркотиками, – его владелец все еще отдыхал за решеткой.

Когда Хюльдар поднял информацию о краже в доме матери Карла, его внимание привлек не сам инцидент – из дома была украдена какая-то незначительная мелочь. В рапорте было указано, что потерпевшая была расстроена, но в то же время вела себя несколько неадекватно. У полицейского, расследовавшего это дело, создалось впечатление, что она в основном интересовалась его персоной.

База данных полиции также содержала информацию об участии Халли в нелегальных скачиваниях. И опять внимание Хюльдара привлекло не само преступление, а личность офицера, принимавшего самое активное участие в деле. Это был тот же следователь, который занимался проверкой по факту кражи в доме матери Карла: Рикхард.

Поначалу Хюльдар был озадачен: не уведомить о своей связи аж с двумя персонами, фигурировавшими в деле об убийстве, – такое на Рикхарда было совсем не похоже, это противоречило всему, чему их учили, и поэтому здесь должна крыться какая-то ошибка.

Недолго думая, Хюльдар позвонил Карлотте. Та не особо обрадовалась его звонку, но, видимо, прочувствовав серьезность дела, перестала требовать разъяснений и принялась отвечать на его вопросы.

Прежде всего он спросил ее о бывшем супруге: имел ли тот какое-либо отношение к Аустрос, Элизе или Сигвалди. Оказалось, что Рикхард не знал никого из этих людей, чего нельзя было сказать о самой Карлотте. Аустрос преподавала биологию у нее в гимназии, а Сигвалди некоторое время был ее гинекологом.

Когда Хюльдар начал спрашивать, не произошло ли некоего конфликта с Сигвалди, не допустил ли тот какую-нибудь ошибку или причинил ей вред, так что она не могла больше иметь детей, Карлотта прервала его, поинтересовавшись, насколько важно ему все это знать – вопросы становились слишком личными. Но затем, после краткого молчания, призналась, что Сигвалди и был тем врачом, который обследовал ее, а затем одобрил и произвел по ее просьбе аборт, не потребовав указания причины. Так что ее последняя беременность не закончилась выкидышем, как они с Рикхардом всем говорили. Карлотта не хотела рожать этого ребенка и сделала аборт, а Рикхарду сообщила об этом лишь после того, как все уже было сделано.

После всего услышанного Хюльдар на какое-то время потерял дар речи, а Карлотта, не дожидаясь его вопросов, выплеснула на него объяснение своего решения. Оно прозвучало как гром среди ясного неба, и ошеломленный Хюльдар, слушая ее, даже подумал, не приснилось ли ему все это. Но Карлотта продолжала рассказывать и о письме, с которого все началось, и о том, как во всю эту историю были вовлечены Аустрос и мать Карла.

– Сигвалди, – пережевывая жвачку, обратился Хюльдар к отцу Маргрет, – передайте, пожалуйста, Фрейе мою благодарность за то, что она сделала для меня, и извинения за то, что я вынужден уйти не попрощавшись.

Сигвалди не смог скрыть, что был рад избавиться от компании Хюльдара.

– Хорошо, я все передам.

* * *

Хюльдар долго сидел в машине, уронив голову на руль и пытаясь очистить мозги от роившихся там мыслей. Только услышав стук входной двери, он завел машину и тронулся с места. Ему не хотелось прощаться с Сигвалди и Маргрет, причем Сигвалди наверняка удивился бы, почему Хюльдар еще до сих пор не уехал. В зеркале заднего вида он видел, как отец и дочь идут бок о бок вдоль дома; она не держалась за его руку.

Хюльдар не успел далеко отъехать, когда зазвонил телефон. Это была Фрейя.

– Мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Ты уже ушел, когда мы с Маргрет закончили, а я собиралась воспользоваться возможностью и признаться тебе кое в чем, как мне кажется, важном.

– Если это связано с отчетом или показаниями Маргрет, то в этом нет необходимости. Мы, похоже, пошли по ложному следу, так что у нас опять всё в подвешенном состоянии.

Это еще было мягко сказано.

– Нет, это не касается ни отчета, ни Маргрет.

Хюльдар не знал, что и думать.

– О’кей…

Никаких других слов ему в голову не пришло. Сейчас он был уверен лишь в том, что ему совсем не хотелось встречаться и разбираться с Рикхардом. Не говоря уже о шефе и всех остальных, кому он должен сообщить эту досадную новость. К тому же Хюльдар понятия не имел, в каком порядке или как все это должно произойти – как в отношении Рикхарда, так и руководства.

– Хорошо, я разворачиваюсь.

– Это не займет много времени. Я была бы очень благодарна за возможность все объяснить, просто мне не хотелось бы делать это у вас в отделении.

Хюльдар обдумывал ситуацию. Это немного отсрочит его гильотину. К тому же – как знать? – с ее образованием психолога Фрейя могла дать дельный совет, как ему лучше признаться в ошибках и собственной некомпетентности, не выглядя при этом полным кретином. Не обязательно выкладывать ей всю подноготную, он мог преподнести ей это как некий гипотетический пример.

– Я буду у тебя через две минуты.

Чтобы не вызывать подозрений, Хюльдар отправил Рикхарду сообщение, что немного задерживается. Его коллега ответил почти незамедлительно, спросив, есть ли еще какие-нибудь новости. Он заставил себя ответить отрицательно, хотя каждая буква отдавалась в нем почти физической болью. Потом дописал, что скоро будет в отделении. Экран погас и больше не загорался. Похоже, Рикхард был удовлетворен. Во всяком случае, пока.

– Все уже ушли домой. Я тебя долго не задержу. Я включила на верхнем этаже сигнализацию, так что нам придется поговорить здесь.

Фрейя открыла дверь в смотровой кабинет. На мгновение она засомневалась, правильно ли было тащить его сюда: Хюльдар выглядел не совсем здоровым, он был очень бледен, молчалив и рассеян. Она надеялась, что все бактерии, которые он, возможно, сюда притащил, погибнут за ночь, хотя, наверное, было бы разумнее перед уходом хорошенько протереть все, к чему он прикоснется.

Единственные два стула в кабинете не были ни удобными, ни одинаковыми по высоте, один – обыкновенный офисный, стоявший у стола, другой – что-то типа вращающейся табуретки, на колесиках, который врач, по всей видимости, использовал при осмотре детей. Фрейя указала Хюльдару на стул у стола, а сама возвышалась над ним на высоко выкрученном табурете; это выглядело немного нелепо, но, по крайней мере, избавляло его от созерцания мрачного сооружения в углу кабинета. Это было гинекологическое кресло детского размера, что противоречило всему, считавшемуся нормальным. В данный момент он чувствовал себя достаточно ужасно и без напоминаний о мерзостях, которым подвергались некоторые дети.