Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914-1920 - Юджин Роган

Свободно владея французским, Герберт говорил от имени всей делегации. Он был уже знаком с Халилем — до войны им доводилось встречаться на балах в британском посольстве в Стамбуле. «Он был довольно молод для столь высокого положения, я полагаю, ему было около 35 лет, и имел весьма впечатляющую внешность — глаза, как у льва, квадратная челюсть и рот, похожий на пасть» — так Герберт описывал Халиля. Англичане начали переговоры с призыва помиловать арабское население Эль-Кута. «Я сказал, что мирные жители поступили так, как поступают все слабые люди: они боялись солдат Таунсенда и ничего не могли сделать, когда те оккупировали их город». Халиль ответил, что судьба жителей Эль-Кута как подданных Османской империи не должна заботить британцев. Он отказался давать какие-либо гарантии того, что после сдачи города не последует «никаких повешений и репрессий».

Дождавшись прибытия Лоуренса, Герберт перешел к обсуждению условий капитуляции. Чтобы затронуть деликатную тему взятки, Бич велел Герберту «сообщить Халилю, что мы готовы заплатить за безопасность гражданского населения Эль-Кута». Однако Халиль, который считал горожан предателями-коллаборационистами, «тут же отмел эту возможность». Османский командующий разрушил все надежды британцев на возможность купить выход Таунсенда и его армии из осажденного города.

В свою очередь, Халиль обратился к британцам с просьбой. Он попросил их предоставить речной транспорт, чтобы доставить Таунсенда и его людей в Багдад. «В противном случае им придется идти пешком, — резонно заметил османский генерал, — что в их состоянии будет очень непросто». Халиль пообещал вернуть пароходы британцам, как только все пленные будут перевезены в Багдад. Полковник Бич на английском языке сообщил Лоуренсу и Герберту, что у британцев не хватает пароходов для собственных нужд, поэтому они вряд ли согласятся с этим условием, и приказал Герберту сказать Халилю, что они передадут эту просьбу генералу Лейку. Сам Халиль или кто-то из его свиты достаточно хорошо знал английский язык, чтобы понять слова Бича. Выводы были сделаны. Если уж самих британцев так мало заботила безопасная транспортировка их больных и ослабленных солдат, то чего можно было требовать от турок?

В ходе этих тяжелых переговоров британцы стали свидетелями еще одной вспышки гнева турецкого генерала. Ему сообщили, что утром того же дня Таунсенд приказал уничтожить все свои артиллерийские орудия. «Халиль был явно разгневан и не мог скрыть этого, — заметил Герберт. — Он сказал, что восхищается Таунсендом, но был явно разочарован тем, что не получит его пушек». Как и следовало ожидать, Таунсенд не мог допустить, чтобы его орудия попали в руки врага и впоследствии были использованы против британских войск. Однако, уничтожив пушки, Таунсенд лишил Халиля желанного трофея, который довершил бы его триумф.

Младшие британские офицеры были не в том положении, чтобы торговаться с османским генералом-победителем. После того как финансовое предложение лорда Китченера было решительно отклонено, Герберту и Лоуренсу больше нечего было ему предложить. Они не знали, что Таунсенд, потерпев неудачу в своей попытке подкупить Халиля двумя днями ранее, этим утром согласился на безоговорочную капитуляцию. Эль-Кут был в руках османов, а Таунсенд и его люди уже стали военнопленными. Халиль ни словом не обмолвился об этих знаменательных событиях, беседуя со своими британскими гостями. Поняв, что капитаны Лоуренс и Герберт не наделены особыми полномочиями и не могут предложить ему ничего нового, Халиль, зевнув, завершил переговоры. «Извинившись, что у него много дел, он ушел», — записал в своем дневнике Герберт. Для Халиля это был богатый событиями день.

В полдень 29 апреля истощенные и обессиленные солдаты в Эль-Куте приготовились встречать своих поработителей. «Долгий период ожесточенных сражений, ожидания и надежд, тревоги, неизвестности, и изнурительного голода подошел к концу, — написал майор Алекс Андерсон. — Невозможное и немыслимое случилось, и все были ошеломлены». Однако потрясение от произошедшего смешивалось с явным чувством облегчения. После 145 дней осады, непрекращающейся канонады и все более страшного голода британские и индийские солдаты были рады, что это суровое испытание для них закончилось. Они надеялись, что как военнопленных их едва ли ждет что-либо хуже того, что им уже довелось испытать.

Уныние на британской стороне резко контрастировало с эйфорией на османских позициях. «Все улыбались, не в силах скрыть своей радости и счастья, — записал 29 апреля в своем дневнике ветеран галлиполийской кампании Абидин Еге. — Сегодняшний день был объявлен „Кут Байрамом“ [праздником в честь Кута], и отныне это будет национальный праздник». Он восхищался масштабами османской победы: пять генералов, четыре сотни офицеров и около 13 000 солдат были взяты в плен. «Никто и никогда еще не наносил британцам такого поражения», — написал он. И был абсолютно прав. Сдача Эль-Кута стала самым крупномасштабным поражением британской армии за всю ее историю: в плен сдались 277 британских и 204 индийских офицера, 2592 британских и 6988 индийских солдат, а также 3248 индийцев из числа вспомогательного персонала, всего 13 309 человек[406].

К полудню 29 апреля бывшие осажденные с тревогой ожидали прихода османских войск. Примерно в час дня раздался громкий крик: «Они идут!» — и все вскарабкались повыше, чтобы видеть происходящее. Артиллерист У. Ли со своей орудийной площадки наблюдал за тем, как колонны подходят к полуразрушенной крепости Эль-Кута. «Они двигались одной темной массой, и казалось, что они бегут, — писал он. — До крепости оставалась пара сотен ярдов, и я был поражен их желанием побыстрее добраться до нас. Только резкие команды их офицеров не давали им перейти на бег и ворваться в город беспорядочной толпой».

Дойдя до британских позиций, турецкие солдаты бросились брататься с людьми, с которыми так долго сражались по разные стороны линии фронта. Они раздавали сигареты британским солдатам, которые были слишком слабы, чтобы курить. Артиллерист У. Ли использовал все иностранные слова, которые знал, — «французские, турецкие, арабские и немного из кокни», — пытаясь наладить общение с победителями. Он обнаружил, что многие османские солдаты в свое время воевали на Галлиполи и теперь пытались найти в городе австралийцев. Вероятно, получив письма, оставленные солдатами АНЗАКа в окопах перед эвакуацией с полуострова, они «хотели продолжить свое знакомство с нашими колонистами». Между пленными офицерами и их турецкими коллегами также завязались дружеские разговоры. Т. Уэллс, офицер Королевского авиационного корпуса, беседовал с двумя турецкими офицерами с полвосьмого вечера до полуночи и «рассказал им много любопытных подробностей о событиях последних дней»[407].