Охота начинается - Аяна Грей

– все это было нелогично. Лунный свет, проникавший в одно из окон коридора, упал на лицо брата, когда он подошел ближе. В это мгновение Экон все увидел.

Зрачки Камау выглядели неправильно. Они были пугающе широки.

Затем болезненно-сладкий запах наполнил воздух и ударил в нос Экону. Он попытался задержать дыхание и при этом говорить ровно:

– Камау, выслушай меня.

Без предупреждения Камау бросился вперед. Экон едва успел приготовиться к драке, когда брат добрался до него. Когда они столкнулись, искры посыпались у него из глаз – оба рухнули на землю, ударившись о каменный пол. Экон попытался высвободиться из захвата Камау – брат вцепился в его запястья, не давая ему подняться. Он чувствовал запах листа хасиры, исходящий от одежды брата; видел, как неестественно налиты кровью его глаза. Ударив Камау ногой изо всех сил, он заставил его отшатнуться, но это не далось даром. Новая вспышка боли внезапно пронзила половину его тела, словно огонь, и он вздрогнул. Этого было достаточно для Камау. В считаные секунды он оказался над ним, на этот раз сжав пальцы на горле Экона. Экон вскрикнул. Тьма снова застилала глаза, мир погружался в туман с каждой секундой.

– Кам, – прохрипел он. – Кам… пожалуйста…

Он не понял точно, что подействовало – интонация или то, что он назвал Камау по имени. Однако на долю секунды за непроницаемой пустотой в глазах брата он увидел что-то еще – проблеск. Он был ничтожным, едва заметным, но все же был. И этот проблеск, это изменение во взгляде Камау воплощало ту его часть, до которой яд хасиры не мог добраться. Экон неотрывно смотрел брату в глаза, обращаясь с мольбой к этой его части.

– Пожалуйста. – Он прошептал это слово, чувствуя, как брат сжал пальцы еще крепче. – Пожалуйста.

Камау слегка расслабил пальцы – лишь на мгновение, но Экон этим воспользовался. Он резко вскочил, ударив его головой так сильно, что брат опрокинулся на спину и растянулся на полу без сознания. Экон медленно поднялся, стараясь не обращать внимания на расплывающийся мир вокруг и боль, пульсирующую теперь во лбу. Он посмотрел на распластанное на полу тело Камау, стараясь не давать волю ощущению, от которого сжималось горло. Когда слезы все же поднялись и полились по щекам, он не стал их останавливать – он слишком устал. Всю жизнь его учили одному и тому же. Мужчины не плачут. Воины не плачут. Он хотел быть воином – верил, что звание и титул дадут ему что-то, чего он хочет, что-то, что ему нужно. Эмоции нужно было погребать без сожалений, потому что так ты показываешь свою силу. И он похоронил свою боль. Он год за годом скрывал все, что причиняло ему боль, расстраивало, беспокоило, и он убегал от собственных кошмаров, пока они не выследили его, как хищные звери – добычу.

Убегать он тоже устал.

Экон опустился на колени рядом с братом, осторожно поднял Камау, прислонил его к стене. Пожал ему руку, а затем встал.

– Прощай, брат.

А потом он повернулся и побежал.

* * *

К тому моменту, когда он добрался до задней двери храма, звездное небо скрыли облака. Каждая мышца в теле Экона протестовала, когда он пригнулся, но выбора не было: его могли заметить. Он вознес мысленную благодарную молитву, когда прокрался под золотыми арками района Такатифу и обнаружил, что стражи на посту нет: либо воины, которые обычно располагались здесь, тоже отправились на праздник, либо им сообщили, что они нужны где-то еще.

Улицы города тоже были пусты – свидетельство того, какой поздний был час. Экон поморщился, когда первые капли дождя упали на его голые руки. Сандалии становились скользкими, так что каждый шаг оказывался труднее предыдущего. Он подходил к району Чафу – городским трущобам, – и если он сможет добраться туда и спрятаться, пока не отдохнет как следует, чтобы затем отправиться в Великие джунгли…

– Эй, ты! – раздался чей-то голос. – Всем гражданам приказали разойтись по домам! Кто ты и зачем здесь?

Похолодев, Экон ускорил шаг.

Он услышал, как чьи-то еще сандалии ступают по земле следом за ним.

– Стой! – крикнул кто-то, переходя на бег. – Именем Шести!

Экон побежал. Он свернул направо, затем в какой-то узкий переулок. Было слышно, что приближаются еще воины. Этих переулков он не знал. Он не знал, удастся ли ему запутать воинов или вместо этого он сам заблудится. Добежав до конца улицы, он остановился. Он был на пределе, его тело по-прежнему изнемогало после стычки с Феду.

– Тссс!

Экон вздрогнул. Улицы вокруг были темные, пустые, но голос он слышал совершенно отчетливо. Он осмотрелся по сторонам.

– Тссс, мальчик, – произнес женский голос. – Сюда, быстро!

Экон посмотрел налево. Дверь в один из магазинов, который он принял за закрытый, внезапно отворилась, и из-за нее высунулась фигура в капюшоне, энергично подзывавшая его жестами.

– Сюда.

Это было опасно, рискованно и, возможно, глупо, но у Экона не было выбора. Он бросился в магазин. Женщина отошла, пропуская его, и захлопнула дверь, как только он оказался внутри. Они успели как раз вовремя: через несколько секунд мимо прогрохотали шаги Сынов Шести. Когда воины ушли, Экон огляделся по сторонам.

По виду магазина невозможно было понять, что здесь когда-то продавалось. Экон медленно перевел взгляд на свою спасительницу.

– Кто… кто вы?

Женщина, так и не сняв капюшона, оставила этот вопрос без ответа.

– Почему вы мне помогли? – настойчиво прошептал Экон. – Почему вы помогли нам?

На этот раз женщина объяснила:

– Ты ранен, и тебе нужно лечение.

Экон нахмурился:

– Только после того, как вы скажете…

– Я объясню все, обещаю, – сказала она. – Но сначала идем со мной, пока ты не сделал все еще хуже. У меня есть место, где ты сможешь прилечь.

Экон хотел задать еще больше вопросов, но усталость нарастала. Он медленно прошел за фигурой в капюшоне по изогнутому коридору, и наконец они добрались до задней части магазина, где обычно держали товар и инструменты. Однако кладовки здесь не обнаружилось. Пыльные стены освещала маленькая мерцающая масляная лампа, а несколько мешков, кажется с мукой, были сложены в углу, так что получилась импровизированная кровать. Фигура жестом предложила Экону присесть. Как только он это сделал, на него навалилась почти невыносимая боль. Он никогда не чувствовал себя так плохо, и, что еще хуже, что-то по-прежнему болезненно пульсировало в боку, словно рана от ножа. Он невольно потер это место, и боль усилилась десятикратно. Он застонал.

– Ложись, – приказала она. – Ты серьезно пострадал.

Сквозь туман Экон смотрел на