Дороги Сонхи - Антон Орлов

послышалось утешающее воркование Нунефай, и девушка умолкла.

Дождаться рассвета. И до полудня отсюда уйти. Это же прорва, тут не может быть никаких магических ловушек.

На растянувшемся до полуночи застолье Хантре вначале почти не пил. Хмельной напиток, который местные гонят из кукурузы, оказался дрянным на вкус и куда крепче вина. Но после того как ему подсунули кружку травяного отвара – отследил, что налили только ему – плеснул себе в ту же посудину кукурузного пойла. С конкретной целью вызвать рвотные спазмы. Затея удалась, даже в большей степени, чем рассчитывал. И хотя желудок добросовестно избавился и от алкоголя, и от подозрительного отварчика, и заодно от всего остального выпитого-съеденного, Хантре принялся изображать пьяного.

Увидев, что жених набрался вдрызг, Руджадил, староста деревни, велел уложить его спать от греха подальше. Да и все остальные отправились на боковую: погуляли, и хватит.

Возле изголовья тюфяка ему поставили медный кувшин с кружкой. Когда проснулся незадолго до рассвета, с первого глотка понял – тот же отвар. Дальше пить не стал, потихоньку слил за окно, в котором маячила посреди чуть посветлевшей синевы ущербная луна. В комнате было душно, стоял крепкий запах пота и перегара.

– Ты чего? – сипло спросил Чирван, приподняв голову с соседнего тюфяка.

– Мне по нужде.

– Пошли.

Вернувшись в дом, Хантре потребовал воды – мол, в кувшине было на один глоток, а его сушняк мучает.

После этого уже не уснул. Лежал, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Магии в прорве нет, но обычная человеческая интуиция осталась при нем, и что-то его настораживало. Была во всем происходящем нотка фальши – понять бы еще, где и в чем.

С первыми лучами солнца староста и его домочадцы начали просыпаться. Хантре снова попытались угостить тем же самым отваром, он заявил, что с этого питья его мутит. Сначала   препирались, потом недовольный Руджадил махнул рукой, и все отправились на окраину деревни, где белел шатер.

К полотняным стенкам прицеплены букетики цветов, еще не успевшие завянуть на жаре. Вокруг собралась толпа. Вот и Хеледика, возле ее ног лежат две котомки. Значит, она предполагает убраться отсюда сразу после обряда? Правильно. Непонятно почему, но правильно.

Изобразив радостную улыбку, она помахала ему рукой и заодно сложила пальцы в условный знак: будь начеку.

Ага, ей тоже показалось, что дело нечисто.

Ответил таким же приветственным жестом.

Нарядная Нунефай вывела вперед девушку, с головы до пят укутанную в покрывало, поверх красовался венок из луговых цветов. Староста торжественно объявил Хантре и Омлахарисият мужем и женой перед лицом милостивых покровителей Ийжу и Мусу, толпа разразилась одобрительными криками.

Приглашающим жестом откинув полог шатра, сваха негромко затараторила, обращаясь к жениху:

– Личиком-то она некрасива, да в остальном не хуже других, ты ей на личико не смотри, тряпку не снимай. Возьмешь ее возле алтаря, а после как пожелаешь – или сразу вас проводим, припасов дадим в дорогу, или с нами пировать оставайтесь. И о разводе тут же объявим, все как уговорились.

Нунефай впихнула невесту в шатер, он вошел следом. Внутри мягкий полумрак – натянутое на жерди полотно просвечивало. Небольшой алтарь, как будто только вчера наспех сооруженный из кое-как обтесанного камня. Два деревянных болванчика. Тюфяк для новобрачных накрыт чистой простыней.

Омлахарисият стояла, как истукан. Хантре снял с нее венок и покрывало, положил на землю. Она была босиком, в безрукавой тунике до колен. Худенькая, чтобы не сказать истощенная. Голова и лицо наглухо замотаны платком, в щелке лишь глаза видны – затуманенные, словно время для нее остановилась.

Он сделал то, чего Нунефай категорически советовала не делать – размотал истрепанный платок с разлохмаченными краями. Лицо в нарывах, места живого не осталось. Но вряд ли это заразное – ниже подбородка кожа гладкая. Черные, как сажа, вьющиеся волосы острижены до мочек ушей и клубятся пышным облаком.

Вдруг девушка шагнула вперед и уткнулась ему в плечо – это движение застало его врасплох.

Отстранившись, заглянул ей в глаза, но там был все тот же туман застывшего мгновения.

– Ладно, – тихо сказал Хантре. – Найдем кого-нибудь, кто сможет тебе помочь.

По-ларвезийски, какая разница, Нунефай говорила, что она и по-сурийски ни слова не понимает.

Звук его голоса как будто ей понравился, и она снова прижалась к его плечу – бесхитростно и доверчиво, словно давно его знала.

Хеледика с котомками держалась позади людского сборища. Будто бы стояла расслаблено, греясь в лучах утреннего солнца, а на самом деле изнывала от напряжения. Пока не поднялась буря, песок спокоен.

Пусть силу песчаной ведьмы в прорве как отрезало, натренированная способность подмечать детали осталась при ней. Не нравились ей эти детали. Вызывали вопросы. Здесь ведь совершается традиционный священный обряд, влияющий на урожай и остальные блага, за которые отвечают Ийжу и Мусу? Но почему-то ни песнопений, ни хоровода, да и жреца не видно. Хоть один-то у них должен быть? Можно подумать, за него староста деревни Руджадил, но что-то не похож. Вдобавок жители напоминают толпу на Денежной площади в Аленде на Новый год, перед тем как король начнет бросать с балкона монеты: словно ожидают, что им что-то перепадет, и заранее радуются.

Она ни о чем не спрашивала, не выказывала удивления – и на нее не обращали внимания. А потом к ней протиснулась рассерженная Нунефай:

– Ты чего не сказала-то, что у него с этим делом не все ладно?! Я ж тебя спрашивала!

Сваха еще вчера отбросила церемонии и начала вести себя с ней, как старшая женщина с девчонкой.

– А что неладно?

– Да сидят они там рядышком и ничего больше! Уж сколько времени сидят. А он должен взять ее, как жену на брачном ложе. Отвар пить не стал, а куда он годится без отвара! Лицом красивый, да нутром немощный... Вот еще беда, какую не ждали!

– Я не знаю, чего он так, – изобразив простодушную улыбку, ответила Хеледика.

– Да платок он с нее размотал, хотя я говорила – не трожь, на личико не смотри. Если уж взялись помогать, должны помочь! Ты вот что, давай-ка залезешь к ним, да как-нибудь подсобишь. Ну, так или эдак, но чтоб он взял ее как положено. Ступай туда, и кувшинчик с отваром я тебе дам, пускай выпьет. А сумки свои тут оставь, никуда не денутся.

– Сумки мне понадобятся, – заявила Хеледика. – Я знаю, что никто не тронет, да у меня там лежит кое-что