Дороги Сонхи - Антон Орлов

class="p">– Одно мое слово, и от вашей кукурузы ничего не останется. Насчет домов и сараев тоже как повезет. А мы все равно уйдем вместе с Омлахарисият, в огненном кольце.

Люди ошеломленно молчали. Потом в задних рядах начали негромко переговариваться и как будто спорить: кто-то предлагал их отпустить, другие не соглашались.

– Нет уж, перед этим ты должен взять ее на ложе, как жену, – отрезал Руджадил. – Или мы должны будем принести ее в жертву Ийжу и Мусу, и виноват в этом будешь ты! Ну, что тебе стоит сделать то, что надобно?! Отвар из наших травок тебе не повредит, полдеревни его употребляет, и никому с него худо не было, клянусь богами и псами!

– А можете поклясться богами и псами, что Ийжу и Мусу, боги-покровители вашей деревни, требуют, чтобы вы резали девушек на их алтаре? – вмешалась в разговор Хеледика.

– Клянусь богами и псами, если он не возьмет Омлахарисият в жены, мы должны вспороть ей живот на алтаре Ийжу и Мусу! – выпалила Нунефай.

«Ну что, довольна, дрянь ты этакая?!» – читалась у нее на лице.

– Не так! Поклянитесь, что боги-покровители вашей деревни требуют, чтобы на их алтаре резали девушек – в точности, как я сказала, – уставившись ей в глаза, потребовала ученица Шеро Крелдона.

– Клянусь! – выплюнула сваха.

– Богами и псами? – уточнила песчаная ведьма. – В том, что Ийжу и Мусу – боги-покровители вашей деревни, и у вас с давних пор заведено каждый год резать людей на их алтаре? Клянешься именно в этом богами и псами?

– Да много для тебя чести! – взвизгнула побагровевшая Нунефай. – Чтоб я за тобой, соплячкой бесстыжей, глупости повторяла, да еще и священной клятвой тебе клялась!

– Тогда сойдет и кто-нибудь другой. Кто из вас готов поклясться в этом богами и псами – произнести слово в слово, как я сказала?

Повисло тяжелое молчание. Люди смотрели угрюмо, у Руджадила ходили желваки. Из задних рядов донеслось горестное:

– Да зря мы…

– Это точно, что зря, – бросил Хантре. – Не знаю, зачем вам это понадобилось, но для вас дешевле обойдется отпустить нас. Иначе сейчас все тут полыхнет.

– Не дешевле! – Нунефай плюнула ему под ноги. – Да будьте вы прокляты!

– Забери себе! – яростно прошипела в ответ песчаная ведьма.

В прорве она не могла использовать отражающее заклятье, но вложила в сказанное столько воли, что женщина отшатнулась, словно получив оплеуху. Волевой импульс иной раз работает не хуже магии.

Хантре что-то тихо произнес, обращаясь к саламандре – стихийные существа понимают людскую речь – и ящерка, сверкнув золотистым бликом, спрыгнула на землю. Трава вспыхнула, люди шарахнулись в стороны.

– Идем! – он потащил за собой обеих девушек, отступая к полю.

Шатер охватило пламя, затрещал составленный из жердей каркас. В толпе поднялся крик: одни в панике взывали к Кадаху-Радетелю, защитнику нажитого добра, другие поносили окаянных гостей, которые оказались хуже демонов Хиалы, третьи ругались между собой, да еще в чем-то обвиняли Руджадила и Нунефай.

Так я и думала, хмыкнула про себя Хеледика.

Через несколько мгновений огонь погас, а саламандра вновь запрыгнула к Хантре на ладонь. Пахло гарью, от шатра осталось одно воспоминание. Посреди пепелища торчал почернелый закопченный алтарь, деревянные фигурки Ийжу и Мусу сгорели дотла.

– Если кто-нибудь захочет нам помешать, второй пожар уничтожит кукурузное поле, третий – ваши дома. Руджадил, ты бы послушал тех, кто говорит, что зря вы это затеяли.

Староста глядел мрачнее тучи, но не проронил ни слова.

– Уходите вместе с ней, только ничего не жгите! – ответил вместо него дряхлый старик, обеими руками опиравшийся на клюку. – И не серчайте, они не со зла…

Закашлялся, не договорив – то ли от едкой гари, то ли решил не выбалтывать лишнего.

– Если нам вдогонку что-нибудь прилетит, саламандра устроит большой пожар и не станет гасить пламя, как в этот раз, – предупредил Хантре. – Не важно, в кого из нас вы будете целиться и в кого попадете. Если не хотите большой беды, остановите тех, кто заодно с Руджадилом и Нунефай.

Ругань в толпе вспыхнула с новой силой.

Обогнув деревню, трое беглецов направились в ту сторону, где находилась граница Кукурузной Прорвы. Солнце нещадно пекло, распластавшаяся на плече у Хантре саламандра в его лучах казалась почти прозрачной: не присмотришься – не заметишь. Хеледика держала за руку Омлахарисият, та послушно шагала с ней рядом.

Ему давно не было так хреново. Даже весной в Аленде, когда там заправлял «Властелин Сонхи». Там он ничего не мог сделать против разгулявшихся подонков, а тут сам чуть не поступил, как подонок.

Он и в самом деле готов был спалить деревню, если им не позволят забрать с собой Омлахарисият. Хорошо, что у местных хватило ума пойти на компромисс.

Человеческие жертвоприношения – последняя дрянь, а если человек при этом испытывает страдания – дрянь втройне. Девушку собирались убить мучительным способом, нельзя было ее там оставлять.

Выполнить их требование, взять ее в жены? Тоже нельзя.

Не смог бы объяснить, в чем дело. Когда сказал насчет потускневшего солнца, это был не вычурный оборот, а попытка выразить свои ощущения хотя бы через метафору. У Эдмара получилось бы лучше, постоянно практикуется.

Но он знал наверняка, что если бы поддался на уговоры, выпил бы этот чертов отвар и сделал то, чего они так настойчиво добивались, солнце действительно потускнело бы. Как будто распахнула зев мутная трясина, где по определению не бывает солнца – он ощущал это позвоночником, костями, кровью, буквально на телесном уровне, как и сказал Хеледике.

Я бы после этого не захотел жить дальше.

Почему?.. Этого тоже не мог объяснить. И пусть он поступил хреново, любой другой из предложенных вариантов был бы еще хреновей. Чувствовал это хребтом, спинным мозгом, а в чем подвох, никак разобраться не мог.

Его лихорадило, несмотря на полуденный зной и на тепло, исходившее от Риии, которая так и сидела у него на плече.

– Тебя знобит? – спросила Хеледика.

– Пройдет.

– Пока я ее переодевала, налила во флакон немного этого питья из кувшина. Потом проверим, что за зелье.

– Ага.

– Околдована она или нет, смогу сказать, когда выйдем из прорвы. Выйти надо как можно скорее, за нами идут – Руджадил, Чирван и еще двое.

Перед этим песчаная ведьма приотстала,