Хищники - Максим Шаттам

Рисби отступил в тень и снова исчез.

— Так же просто, как и это!

Он спокойно прошел к бочке и вонзил в нее лезвие, выпуская красный фонтан вина. Потом наклонился, выпив немного, и снова принялся ходить.

Где же его слабое место, которым можно воспользоваться? Фревен пока не понимал. Снова все быстро пересмотреть, вспомнить все преступления, проанализировать их, найти лазейки! Необходимо выиграть время. Остались вопросы без ответов. И тогда он сказал:

— Как вам удалось расправиться с такими сильными людьми?

— Вы говорите так, потому что я выгляжу не слишком крепким, так ведь? — Его тон изменился. Рисби не понравился унижавший его намек. — Я намерен сказать вам, что ваши люди, несмотря на то что они были шкафами, визжали, как какие-нибудь болваны с перерезанным горлом. А что касается остальных… Вы удивитесь, когда узнаете, сколько можно сделать при большом поступлении адреналина в кровь. Я слышал, что матери с помощью адреналина поднимают автомобили, чтобы спасти своих детей. И вы не представляете, каким потоком выбрасываются гормоны, когда убиваешь. Это… невероятно! Появляется огромная сила, вы знаете… Но когда соединяются ярость и адреналин, ничего особенного не происходит!

Ему очень нравится момент откровения, — подумал Фревен. Он будет наслаждаться этим столько, сколько возможно, прежде чем убить нас. Тем не менее Фревен пока не видел, как выпутаться из этой ситуации. Время, мне нужно время!

— А что с символами? — спросил он.

— Символы? — с отвращением повторил Рисби. — О чем вы говорите?

— Сначала ваши убийства совершались в соответствии с астрологическими знаками, затем…

— Да ладно! — прервал он лейтенанта. — Вы же не клюнули на это? Если это и делалось для чего-то, то не сейчас. Это все было для того, чтобы рано или поздно привести вас к Хришеку, когда я чувствовал, что вы приближаетесь ко мне. И больше ни для чего!

Он воткнул свой нож в другую бочку и снова попробовал вино.

Он выставляет свои жертвы напоказ. Он также испытывает удовольствие, когда сама идея нас шокирует, чтобы показать то, что он может. Он высокомерный. Гордый… В этом заключении есть что-то важное. Фревен чувствовал это, не догадываясь пока, что именно.

— Вы что думаете? — вскричал Рисби. — Что я… убиваю, чтобы привлечь везение? Эта мысль пришла мне в голову несколько месяцев назад и показалась блестящей. Но чтобы я убивал в погоне за везением? Чтобы я думал об этом, когда убивал? Вы так понимаете? Нет, причина даже не в сексуальном удовлетворении или чем-то подобном, нет, все намного сложнее.

Он любит себя. Он любит собственную жизнь. Он не станет рисковать своей неприкосновенностью, я уверен. Он изворачивается, чтобы убивать свои жертвы неожиданно, сзади. Он никогда не рискует… Фревен стал думать о мине под ногой у Энн, вспомнил небольшое прямоугольное углубление на месте убийства Конрада. Он удалил взрыватель прежде, чем убить его? Так быстро? Он хорошо в этом разбирается? Что-то здесь не так. А здесь, в этом подземелье, пошевелись Энн, мина взорвалась бы так, что во все стороны разлетелись бы мелкие осколки. А Рисби стоит очень близко. И он очень долго оставался рядом, не предупредив нас, хотя мина могла взорваться! Опять что-то не клеится. Рисби вовсе не имел склонности к самоубийству, он любил себя… В мине нет запала. Граната, возможно, боевая, но не мина. Он никогда не пошел бы на такой риск.

— Убивать — значит преобразовывать свою испорченную оболочку, стремясь к обретению животной природы, это значит — преодолевать границы, установленные системой, которая пренебрегает тем, что по своей сути мы являемся охотниками! Именно этот инстинкт позволил человеку выживать на протяжении десятков тысяч лет, подняться на вершину пищевой цепи, несмотря на наличие других, более грозных хищников. А в течение нескольких несчастных веков мы умудрились подчиниться, заставили замолчать жгучую потребность самовыражения? Кровью можно выразить столько же, сколько словами. И даже больше — сущность нашей эволюции. Без нее мы ничто, лишь обглоданные кости. В крови есть намного больше, чем то, что вы видите, а именно «преступление». Убивать — это значит возвращаться к истокам, это значит полностью реализовать потенциал своих генов, это значит заставить лучше проявляться наши инстинкты, ведь мы не марионетки на ниточках! Именно поэтому убийство — это высшая радость! Когда совершаешь его в первый раз, чувствуешь, что ты вышел за границы дозволенного, это слишком внезапно, чувствуется страх, моральные оковы общества еще очень сильны. Но впоследствии все это преодолевается, и…

Театральным жестом он поднял руку вверх, размахивая ножом на манер знамени. Фревен разглядывал зал, от дурного предчувствия у него сводило внутренности. Его пистолет лежал поблизости. Все надо сделать очень быстро. Без малейших колебаний. Надо сосредоточиться. Двигаться точно и быстро. Набраться уверенности, которая покинула его, собраться с силами, чтобы действовать.

Рисби продолжал нести свой бред:

— Это апогей нашей жизни. Мы знаем, что для этого мы и живем на этой планете, подальше от воспитания, от лжи, которые отдаляют нас от нашей природы. Почему, вы думаете, придумали религию? Чтобы заставить нас бояться! Чтобы создать дистанцию между нами и этой животной природой! Все это только манипуляции, закабаление. В то время как убивать… сделайте это хотя бы один раз, и этот поступок точно вызовет отвращение. Но сделайте это еще раз, и это станет захватывающим. В третий раз вы почувствуете нечто совсем иное. Но будет уже слишком поздно, и вы уже не сможете отступить. Поверьте мне!

Фревен решил, что должен действовать сейчас. Если он правильно все оценил, Энн не угрожает смертельная опасность, если не отпускать гранату. Остается оружие в руках Рисби. Если я правильно все оценил, иначе…

Надо только найти возможность отвлечь его внимание на краткое мгновение. Всего на пару секунд, и он сможет броситься к своему пистолету.

И Энн отвлекла убийцу.

Постепенно Энн обретала спокойствие. Теперь она четко ощущала контуры гранаты в своей руке. И уверенно ее сжимала. Больше всего ее волновала мина. Страх усиливал напряжение мускулов, и Энн боялась, что ее ноги подкосятся, и она упадет.

Глаза наполнились слезами, она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать, горло сжалось до боли. После того как Рисби отошел, она успокоилась, как будто он сеял вокруг себя страх и уныние. Этот худенький человек помогал ей. Он играл с ней, притворяясь невинным. Она никогда не заподозрила бы его. А ее навязчивая идея поставить себя на место преступника, чтобы исследовать бездны его сознания, рассеялась как дым под воздействием ужаса. Она видела его взгляд, холодный, печальный, при всем том невинный, как думала тогда. А теперь в нем не было никакого горения, ничего, кроме вздутых вен на пустой душе. Это было не то Зло, которое она собиралась исследовать. Это было…

То, если ты хочешь увидеть его. Это то Зло. Это безжизненность. Никакого соучастия, никаких чувств по отношению к другому. Зло — это эгоцентризм в высшей степени, и ничего больше. Зло — это отсутствие жизни в его глазах.