Пленники солнца - Юлия Герман

— Да, ты дружок, похож больше на отбивную, чем на человека, — усмехнулся он, а мне захотелось раз и навсегда стереть с его лица эту гнилую усмешку. — Не такой ты представлял себе брачную ночь?

— Зато ты о ней думал больше меня, представляя в красках, — прокашлялся отвечая.

Вдруг вся ситуация показалась мне безумно забавной. Нет, я не о том в какой опасности мы находились с Пчёлкой, а обо всем этом цирке со свадьбой и том, как много внимания араб уделяет таким мелким сошкам.

— Что, своя жизнь совсем не радует раз с головой ушел в мою? — усмехнулся, взглянув в его самодовольное лицо.

— Приятно разнообразить свои дни, — откинулся он на спинку стула, наливая воду в стакан. — Воды?

— Не откажусь.

Араб протянул бокал, удерживая его у моих губ и давая смочить пересохшее горло. Пока я пил он не отводил взгляда, следя за мной, будто я могу таком положении что-нибудь сделать. Отчего-то такое его внимание тешило моё самолюбие. Всё же приятно, когда враг не списывает тебя со счетов и воспринимает как серьезного соперника, даже когда ты казалось бы повержен.

— Так к чему все это? — смотрел пристально ему в глаза, наверное пытаясь найти там хоть какие-то ответы. — Тебе не понравилось шоу?

— Шоу оказалось даже лучше, чем я планировал. Зрители остались в восторге.

Позади араба распахнулась дверь. Не видя тех, кто находился за спиной ублюдка, уже знал кому принадлежит стук каблуков. В животе похолодело, закручиваясь воронкой. А об грудную клетку снова застучал отбойный молоток.

— После него у тебя даже появились фанаты, а точнее фанатка, — не отводил взгляд в сторону, наблюдая за моей реакцией.

Но я его уже не слушал. Все мое внимание было сосредоточено на приближающихся фигурах. Пальцы покалывало, а в горле разбух ком, не дающий дышать. Удары сердца вторили цоканью каблуков и я понимал, она все видела. Рядом с арабом появилось двое мужчин, удерживающих Пчёлку за предплечья. Внутри меня все оборвалось. Глядя на ее опухшие от слез глаза, почувствовал как задыхаюсь. Увидев меня, она ахнула и глаза снова заблестели.

— Макс! — крикнула Мая, попытавшись вырваться из их рук и подбежать ко мне. — Что ты с ним сделал?!

Охранники дернули ее, возвращая на место рядом с арабом. Увидев как они делают ей больно и обращаются как с вещью, ощутил как во мне разгорается огонь, растапливая лед в венах и опаляя их пламенем гнева.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- О, кажется впечатления от прямого эфира уже забылись, сменившись новыми, — холодно произнес Хаммад.

— Зачем она здесь? Ты сказал, что не тронешь её если я сделаю так как ты просишь!

— Я и не трону, — слегка улыбнулся он, пожимая плечами. — Просто, я считаю, не справедливым то, что одному удалось посмотреть фильм, а другому нет.

— Не трогай её! — я вмиг похолодел от ужаса и забыл про побои, от которых гудело все тело. — Прошу тебя, делай со мной что хочешь, но не трогай её! — под ребрами будто вырос комок боли, сдавливающий все органы. Я не мог спокойно выдыхать, чувствуя нехватку кислорода. Шея покрылась мурашками. Дернулся вперед, попытавшись разорвать веревку, но она оказалась сильно крепкой и плотно удерживала на стуле.

— Ты не волнуйся так. Не будет ничего такого, чего Ануд не любит. Сам знаешь как она охотно отвечает на телесные ласки. Я лишь хочу, чтобы ей было хорошо. Да и тебе, чтобы не скучно было.

— Не смей! — попытался как-то встать на ноги, но каждая из них по отдельности была привязана к ножкам стула и в итоге, упал на пол.

Лёжа на боку видел, как Маю начинает трясти от ужаса и она пытается вырваться из рук людей главнокомандующего.

— Нельзя быть таким жадным. Нужно делиться с нуждающимися, — встал со стула приблизившись и сев на корточки рядом со мной. — Разве ты не хочешь помочь своим собратьям, служащим Аллаху и поднять их боевой настрой. А я знаю, как эта шлюха может поднять дух.

Позади него Мая уже кричала и билась в руках здоровых мужчин, по прежнему удерживающих ее, но дожидающихся приказа.

— Думал сможешь так просто взять моё, попользоваться, а после этого и сам выйдешь сухим из воды и я с радостью приму оскверненную вещь? — его лицо исказила злобная гримаса.

— Умоляю тебя, делай со мной все что угодно, но ее отпусти. Проси все что угодно, любые приказы, я все сделаю и не попытаюсь бежать, только ее оставь в покое, — умолял, пресмыкался, готов был сделать абсолютно все, лишь бы спасти Пчёлку.

— Время просьб закончилось! — выпрямился, застегивая пуговицу на пиджаке и пренебрежительно взглянув на меня, плюнул. А затем с взглянув с отвращением, пнул в живот. — Она ваша, — произнес ледяным тоном, приговаривая Маю.

Крики стали громче, послышался треск ткани.

— Неееееет! — уже визжала она пытаясь отбиваться, но ее окружило четверо мужчин. Четверо!

Глаза налились кровью и я находился в каком-то ужасном и диком сне. Дергаясь на стуле, я старался хоть как-то высвободится, но эта чертова железка лишь елозила по полу и не происходило совершенно ничего, на что я надеялся.

— Ма-а-а-а-акс! Ма-а-а-а-кс! — кричала Мая. — Не трогайте ублюдки!

Один из них замахнулся ударяя ее по лицу наотмашь, другой сорвал с нее абсолютно всю одежду, а третий скрутил, кидая ее животом на стол, стоящий в десяти метрах от меня.

— Сволочи! Ублюдки! Уберите от неё свои руки! Твари! — все так же бессмысленно дергался, не в силах ничего сделать.

Меня колотило от ярости и ужаса. Казалось, что я теряю человеческий облик, крича как зверь, попавший в смертельную ловушку. Мая пыталась биться в их руках, крича и брыкаясь. Но один прижал ее голову к столу, второй нацепил на руки наручники, третий удерживал ноги, а четвертый расстегивал ширинку. Чудовищный крик Пчёлки, слился с моим, я орал и бил этот чертов стул об пол, но он даже не поцарапался.

На моих глазах насиловали мою любимую женщину, девочку, которую я оберегал с пяти лет, а я не мог ничего сделать, совершенно ничего. Как абсолютному ничтожеству, мне оставалось кричать и плакать, наблюдая за самым жутким из кошмаров. Я рыдал, рыдал так как никогда не делал даже в детстве. Меня выворачивало наизнанку от боли, завладевшей каждым куском тела. Я раздирал ладони в кровь, впиваясь в них ногтями и наяривая веревками, пытаясь себя наказать за собственную беспомощность.