Грани безумия. Том 1 - Ирина Успенская

– Очень мудрое решение, миледи, – поклонился канцлер с величайшей почтительностью и подсластил Грегору пилюлю: – В любом случае, я приехал в малом экипаже, и там попросту нет места для двух дам. Лорд Ульв может разместиться в ногах…

Что ж, Грегор проглотил и это. Ему только что дали понять, что его мнение и репутация его жены значат меньше, чем… собачий хвост! Может, канцлер и считает себя равноценной заменой компаньонки, но вряд ли сможет убедить в этом остальной двор!

– Приятного пути, миледи, – процедил он, и Айлин на лестнице сделала реверанс.

В точности такой, как утром. Идеально выверенный, безупречно почтительный и полностью соответствующий этикету. Образцовый! Совсем как их брак еще недавно!

Подбежавшая горничная накинула ей на плечи короткий легкий плащ, крепко взяла под руку и помогла спуститься по лестнице. Следом мелькнуло огромное белое пятно проклятого умертвия. До боли закусив изнутри губу, Грегор смотрел, как Аранвен подает его жене руку, как Айлин опирается на нее и идет к выходу… Даже не переодевшись! Впрочем, ни одно придворное платье она сейчас и не наденет… Мягкие туфельки с маленькими каблучками, домашняя прическа, строгое бледное лицо… Едва слышный звук ее шагов резал Грегору сердце, а когда Айлин прошла мимо корзины с розами и спрятанными в ней подарками, глянув на нее словно с легким удивлением, но промолчав, Грегор почувствовал во рту вкус крови.

– Благодарю, милорд, – все-таки уронил на прощание Аранвен, и дверь закрылась, последним в нее выскользнуло умертвие.

Грегор остался стоять посреди гостиной. Слуги благоразумно попрятались, да ему и незачем было их звать. В ушах все стоял шелест ее шагов и платья, Грегор прикрыл глаза, пытаясь очнуться от этого нелепого отвратительного сна, но не смог. Его жена только что ослушалась его! Пренебрегла прямым приказом остаться дома, осмелилась спорить и более того, обвинила его в неисполнении долга! Она… опозорила его перед Аранвеном! И снова втоптала свою и его репутацию в грязь, уехав к королю поздним вечером, без должного сопровождения, с непонятной целью! Во всяком случае, придворные сплетники тут же все переврут в самом грязном смысле! Да как она… как она посмела?! Чем он заслужил такое оскорбление с ее стороны?!

Гнев рвался наружу, металлическим кровавым привкусом стоял во рту, застилал глаза алой пеленой. Грегор в бессильной ярости глянул на оставшуюся посреди гостиной корзину, накрытый столик… Шамьет все еще дымился, расписные чинские чашки издевательски блестели яркими красками и позолотой. А ведь Грегор лично запретил подавать этот сервиз гостям! Айлин следовало проследить за этим как хозяйке дома, но даже в такой малости она…

«Могильная плита» привычной восхитительной тяжестью на мгновение оттянула руку. А потом Грегор с неистовым наслаждением запустил ею в столик. Звон, треск! Резную полированную столешницу снесло мощным ударом в стену вместе со всем, что на ней стояло. Брызнули осколки стекла и фарфора, среди обломков по ковру растеклось багровое пятно? Кровь?! Нет, всего лишь вино…

И почти сразу, словно с порывом силы выплеснулась и ярость, Грегора отпустило. Он смог вдохнуть и даже почувствовать смесь запахов: шамьет, вино, розы… Медленно подошел к безобразию возле стены, непонимающе взглянул на испачканные обои, мешанину осколков и еды… На непослушных ногах зачем-то присел над этим всем и потрогал кончиком пальца самый крупный осколок, упрямо блеснувший росписью. Безумно яркая сине-золотая птица несла в клюве алый цветок…

«Ее любимый сервиз, – отстраненно подумал Грегор, чувствуя, как на него снова накатывает, но уже не гнев, а тяжелый липкий страх. – Она всегда пила шамьет именно из него… Ну, подумаешь, одной чашки не хватало… Теперь – трех и еще сливочника с блюдцами… И где я найду именно такие на замену?»

Мысли текли вялые и ленивые, будто пытались не пропустить в сознание другие, настоящие. Грегор встряхнул головой и по-новому глянул на то, что сделал. Поднялся, слегка пошатываясь. Странно, всего-то одна «Могильная плита» – это же пустяк с его резервом.

«Я бросил боевое заклятие в столик, – сказал он себе, словно объясняя. – В собственной гостиной. Потому что разозлился на жену. На Айлин… Мою Айлин…»

Осколки расписных чашек, тоненьких, полупрозрачных, сияли, отражая свет магических шаров. Возможно, артефакторы смогут их восстановить.

– А если бы я ударил не по чашкам? – прошептал Грегор, и его затрясло крупной лихорадочной дрожью. – Что со мной случилось? Глупо мстить вещам! Дед сказал бы, что я веду себя как простолюдин! Дворянин и маг обязан владеть собой. Срывать злость на том, что не может тебе ответить, это… пошло. Но это все неважно, совершенно неважно! Что, если в следующий раз я ударю магией что-то… иное? Кого-то?

Он стиснул зубы, не позволяя себе ни вслух, ни даже в мыслях произнести то, что пугало до тьмы в глазах. Чашки ведь были виновны лишь в том, что принадлежали Айлин, а она… она впервые вызвала его гнев. Который сейчас сменился ужасом перед тем, что не произошло, но вдруг?..

Если сердцем Вероккьи была площадь с фонтаном Весны, то сердцем Джермонто Лучано сразу признал дворец Риккарди. Громадный и величественный, он казался таким легким, что вот подует ветерок – и белоснежное здание поднимется ввысь, будто воздушный змей! Мраморные стены выглядели тонкими, словно яичная скорлупа, узорные арки окон и дверей добавляли изящества, а эти барельефы… Лучано залюбовался переплетением сюжетов и опомнился, лишь услышав голос:

– Благородный синьор Фарелли? Прошу следовать за мной. Позвольте вашу рапиру?..

Нарядный паж лет шестнадцати почтительно замер перед ним, приложив руку с беретом к груди. Кивнув, Лучано отстегнул рапиру и протянул ее второму встречающему – бравому гуардо в форменном мундире Риккарди – черном с алыми позументами. Ничего оскорбительного, обычное соблюдение этикета. Оскорбительно было бы, если б его обыскали, невзирая на положение посла, но Риккарди – люди учтивые, поэтому неизменный любимый стилет Лучано остался в ножнах на его запястье, а такие же неизменные шпильки оружием и вовсе считаться не могли. Очень зря, между прочим.

– Прошу проследовать, – повторил паж, и Лучано проследовал.

Шагая по дорожке между великолепными розариями, он молча порадовался, что последние месяцы провел в королевском дворце, пусть и более варварской страны. Все-таки привык и к роскоши, и к положению благородного синьора, и к почтительности слуг. Летний камзол изумрудного шелка сидит как влитой, перстни давно уже не мешают, как и чужие взгляды, которые Лучано по-прежнему читал со всей настороженностью Шипа, но теперь куда чаще видел в них зависть, чем пренебрежение или опаску. Да, Дорвенант действительно стал для него прекрасной школой, пусть и не такой, как рассчитывал мастер Ларци. Прежний Фортунато трепетал бы перед встречей с одним из могущественнейших людей Итлии, однако нынешнему было безумно интересно – и все.

В полном молчании они прошли по парадной лестнице дворца – широченной, с огромными бронзовыми львами. Львы гордо возлежали на постаментах, держа в передних лапах позолоченные бронзовые корабли с полной оснасткой, и Лучано подивился искусству мастера, который превратил металл в тугие паруса, полные ветра. Знаменитый торговый флот Риккарди – основа их богатства и власти!