Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик

по материалам одного исследования, 72 % всех находившихся в лагере были в действительности советскими гражданами[948]. Те, кто надевал эту маску, чтобы избежать обнаружения, с высокой степенью вероятности продолжали носить ее и в дальнейшем и из опасения, что их разоблачат представители советских ведомств, и потому что в Австралии периода холодной войны жить под такой эмигрантской личиной было удобнее, чем слыть выходцем из СССР. В Таблице 2, где категория «русские» соответствует и русским советского происхождения, и русским эмигрантам без гражданства, соотношение между этими двумя группами составляет приблизительно 1:1 (в статистике IRO советских русских насчитывается больше, а в статистике австралийского министерства иммиграции крен, наоборот, наблюдается в сторону эмигрантов). Но очень трудно поверить, что в послевоенной Германии и Австрии на самом деле находилось столько же настоящих русских эмигрантов, сколько и русских перемещенных лиц, попавших туда помимо своей воли в качестве военнопленных или остарбайтеров, так что остается лишь предположить, что в действительности доля советского контингента значительно превышала 50 %.

Среди украинцев было гораздо меньше эмигрантов довоенной поры, но с ними возникало дополнительное затруднение: категория «украинцы» распадалась на две группы – восточных украинцев, которые являлись советскими гражданами с 1920-х годов, и западных, которые получили советское гражданство только в 1939 году. (СССР причислял к своим гражданам обе группы, но лишь представители первой были воспитаны как советские граждане, а большинство представителей второй группы были настроены решительно против присоединения их региона к Советскому Союзу.) По подсчетам российского историка В. Н. Земскова, около трех четвертей ди-пи, записанных украинцами, были родом из недавно присоединенных областей Западной Украины, и лишь одна четверть – из тех областей Украины, что входили в состав СССР еще до войны; согласно же статистике IRO и министерства иммиграции Австралии, это соотношение составляло примерно 70:30[949].

До сих пор наше внимание было сосредоточено на послевоенной волне русских иммигрантов, прибывших в Австралию из Европы. Но к общему количеству иммигрантов следует прибавить и тех русских, что приехали из Китая. Все они были белыми, среди них практически не попадалось бывших советских граждан[950], и не было сколько-нибудь заметного украинского компонента. За 1945–1946 годы в Австралию приехало всего несколько сотен русских, вероятно, большинство из Китая[951]. В шанхайском консульстве записали, что 766 перемещенных лиц были отправлены в этот период из Шанхая в Австралию, и в их числе были русские и русскоязычные евреи, но большинство, вероятно, составляли германские и австрийские евреи, которые провели годы войны в Шанхае и теперь были главным объектом заботы международных благотворительных организаций[952]. За 1947–1951 годы, согласно IRO, Австралия приняла почти 3 000 европейских беженцев из Китая, многие из них были русскими или русскоязычными евреями[953]. В эту группу входили русские, прибывшие из Шанхая через Тубабао (1 699 человек) и включенные в статистике IRO в общее количество иммигрантов, въехавших по программе массового переселения (см. Таблицу 2).

Вплоть до 1951 года (последнего года, в течение которого действовала программа массового переселения IRO), европейский поток русских иммигрантов в Австралию был намного шире, чем аналогичный поток из Китая. Однако с 1952 года поток беженцев, остававшихся под опекой IRO, истончился до скудного ручейка, зато из Китая стало приезжать намного больше людей. В 1950-е годы из Китая прибыли около 5 000 русских (см. Таблицу 3), наиболее «урожайными» годами стали 1957-й и 1959-й. Русские продолжали приезжать из Китая в значительных количествах и в начале 1960-х (в 1961–1962 годах – по 1 200 человек ежегодно), а потом их количество снизилось до двузначных и, наконец, с 1966 года, – до однозначных чисел[954]. Главной организацией, занимавшейся этими миграционными потоками, был Всемирный совет церквей[955], и в ту пору многие семьи воссоединялись: китайские русские, обосновавшиеся в Австралии раньше, выступали поручителями тех родных и близких, кто еще оставался за границей. За период между переписями населения в 1954 и 1961 годах увеличившееся число людей, указавших своим вероисповеданием православие, а местом рождения страны Азии (на 5 236 человек – по сравнению с 7 440 в 1951 году)[956], соответствует (с небольшим превышением) количеству белых русских, за те же годы приехавших в Австралию из Китая (Таблица 3). За 1952–1953 годы, согласно данным от Верховной комиссии по делам беженцев ООН, Австралия приняла 8 746 беженцев с Дальнего Востока[957], большинство которых составляли русские из Китая.

Дополнительным источником информации о количестве иммигрантов, въехавших в страну, служат данные переписей населения Австралии, проводившихся в 1933, 1947, 1954 и 1961 годах (см. Таблицу 4), хотя здесь дело осложняется терминологическими сдвигами, поскольку в переписи 1947 года в качестве значимой категории «место рождения» приводилась только Россия, а в 1954 году уже предоставлялся выбор из двух вариантов: СССР и Украина. Если исходить из приблизительного соответствия между данными для России в 1947 году и совокупными данными для СССР и Украины в 1954 году, то получается, что прирост составил почти 23 тысячи человек[958]. Если же ориентироваться на национальность – категорию, применявшуюся только к иностранцам, или ненатурализованным жителям страны, то выходит, что количество русских и украинцев увеличилось почти на 21 тысячу человек. Эти количественные оценки сопоставимы с теми, что относятся к послевоенной миграции и приводятся в Таблице 2 (хотя количество украинцев относительно русских оказывается выше более чем вдвое), и в них наблюдается тот же фактор искажения из-за ложной информации, которую давали новые иммигранты о месте своего рождения и о своей национальной принадлежности.

За период между переписями 1954 и 1961 годов доля родившихся в Европе жителей Австралии, указывавших местом своего рождения Украину, снизилась почти на 6 %, тогда как доля тех, кто указывал местом своего рождения СССР, увеличилась почти на 20 %[959]. Трудно предположить иную причину такого скачка, кроме того явления, которое Эгон Кунц назвал «перепрыгиванием из одной категории в другую» со стороны респондентов, участвовавших в переписи[960]. Это не единственная аномалия в данных переписей, которая связана с Украиной: когда в 1954 году была впервые введена категория «украинцы», обособленная от остальных уроженцев России/СССР, количество ненатурализованных иммигрантов, называвших себя украинцами, резко возросло по сравнению с теми, кто называл себя русскими (Таблица 4). С точки зрения обычной статистики такой результат попросту необъясним, учитывая, что к моменту переписи 1961 года соотношение русских и украинцев среди ненатурализованных и натурализованных иммигрантов вновь вернулось к приблизительному паритету[961]. Наверное, именно эта аномалия