Без остановки. Автобиография - Пол Боулз
Шрифт:
Интервал:
Несколько недель назад по пути в Танжер мы заехали в Фес, и я получил весточку от Джейн. Она хотела уехать из Парижа и предлагала мне забрать её на французской границе. Я оставил Брайона в Танжере, а с собой в поездку пригласил Ахмеда Якуби. Каждый раз, когда во время езды по Испании рядом с нашим автомобилем появлялись свиньи, Темсамани останавливал машину, они с Ахмедом вставали, дико махали руками и кричали. Испанские крестьяне не понимали, что происходит, и слегка пугались. Недобрая память о маврах как ворах и насильниках из времён вторжения Франко была ещё свежа[480], поэтому крестьяне не были к нам расположены.
В соборе Кордобы у нас могли бы быть большие неприятности. Мы вошли в собор, и Ахмед с Темсамани умылись святой водой в тазу у входной двери и прополоскали рты. Потом они прошли вглубь здания и принялись пускать ею струйки изо рта друг в друга. Я быстренько их вывел, пока к нам не подошёл ризничий, который наблюдал за их проделками из другого конца церкви.
Личная охрана Франко, как всем известно, состояла из нескольких сотен риффийцев — представителей одного из племен проживающих в Марокко берберов, и они (по крайней мере, ещё в 1951 году) квартировали в деревне Эль Пардо. К резиденции Франко сложно подойти близко, потому что вокруг неё ездят всадники, которые отгоняют людей как можно дальше. Когда мы проезжали деревню, Темсамани обратился к солдатам на берберском языке, назвав их братьями и благословив их. Крыша кабриолета была наполовину закрыта, поэтому солдаты не видели меня на заднем сиденье. Охранники видели лишь Темсамани в форме и фуражке с козырьком, и Ахмеда в джеллабе и тюрбане, поэтому нас пропустили прямо к резиденции Франко. Потом нас пригласили на кускус, и к нему подали чай с мятой и киф. Мы продолжили двигаться в сторону Мадрида в благостном состоянии души. Мне хотелось показать марокканцам картины Босха в Прадо. После этого, когда Ахмеда спрашивали, кто его любимый художник, он неизменно отвечал: «Босх». В соборе города Бургос мы прослушали мессу. Ахмеду понравилась музыка, Темсамани музыка и обряд показались совершенно пустыми. В Сантильяна-дель-Мар мы пошли в пещеру Альтамира[481]. Изображения животных были прекрасны, но мысль, что они были нарисованы 18 000 лет назад, с трудом укладывалась в голове.
Мы с Джейн были в прекрасной форме и нескрываемо тешили себя тем, что снова оказались в Париже. Несколько дней мы провели в Сан-Себастьяне и потом неторопливо двинулись на юг. Каждый раз, когда я садился за руль вместо Темсамани, Джейн жаловалась на то, что я гоню. Она продолжала ныть, пока Темсамани не пересаживался на кресло водителя. Мне кажется, Джейн не верила, что я хорошо умею водить. Она сама говорила, что всегда знает, что я думаю, поэтому у неё было ощущение, словно она сама сидит за рулём, и именно поэтому она не могла расслабиться. Мы влюбились в город Убеда и сухие, пшеничного цвета окружающие его холмы. Три недели мы вчетвером прожили в гостинице Parador del Condestable Davalos, после чего поехали в Гранаду.
Мы с Джейн впервые стали вместе жить в танжерском доме. Джейн каждый день рано утром начала ходить на рынок. Я спал, приходил Темсамани, и они пешком направлялись через Медину в Гранд Сокко, чтобы купить продукты. Я вставал, варил кофе, который брал с собой в кровать, и работал где-то до полудня. Роман был ещё далёк от завершения. Я хотел писать последние главы в городе Шауэн / Xauen, что и сделал. Это необыкновенно красивый город, и ночную тишину в номере отеля нарушало лишь кукареканье петухов, доносившееся с противоположной стороны долины. В Шауэне я значительно продвинулся в написании романа, и результат стал мне больше нравиться. Прошло два года с тех пор, как я начал его писать. Приезжал Ирвинг Тальберг младший[482] и три дня провёл со мной в городе. Мне кажется, он почувствовал, как ему повезло присутствовать на ритуале суфийского ордена джилала[483]. Ритуал выполнял марокканец-джилалит из Атласских гор. Он вначале посидел с нами, а потом вошёл в транс. Во время танца он резал себя, его лицо и руки были в крови, которую слизывал с пальцев. Это был впечатляющий ритуал, во время которого не было произнесено ни слова.
Иногда на выходные в Шауэн приезжала Джейн. Ей иногда писали Рут Гордон[484] и Гарсон Канин[485], которые хотели поставить её пьесу «В летнем домике». Вскоре Джейн уехала в Нью-Йорк. Пьесу так и не поставили, но в том сезоне было две других постановки: одна режиссёра Джаспера Дитера[486] в театре Хеджгроу, другая — в Анн-Арборе с Мириам Хопкинс[487] в главной роли. Пока Джейн не уехала из Танжера, я вернулся туда, немного пожил с ней и закончил роман «Пусть льёт».
В декабре я провёл месяц в Тетуане в отеле Dersa. В отеле жил Ахмед Якуби, а Роберт Раушенберг[488] остановился неподалёку. Однажды вечером Ахмед угостил Боба с приятелем сильнейшим маджуном, заранее не объяснив, что это такое. Препарат пришёлся им по вкусу, они щедро намазывали его на крекеры и запивали горячим чаем. Уже из отеля Dersa они ушли сильно не в себе. Потом мы пошли проведать их в Hotel Bilbao. Поднялись по тёмной лестнице и остановились у двери номера Раушенберга (оттуда раздавались стоны). Решили, что от прихода нашего «приход» у Раушенберга слаще не станет (разве что наоборот), и, тихонько спустившись вниз по лестнице, вышли на улицу.
Однажды в Гибралтаре в окне турагентства я увидел рекламу: поездка в Бомбей в каюте первого класса за восемь фунтов. Почему так дёшево? Ответ прост: рейс выполнял корабль Batory польской компании Ocean Lines. Той зимой я не планировал
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!