День мертвых - Майкл Грубер

Когда Мардер обернулся, Скелли подошел к нему и, ни слова не говоря, двинул в челюсть.

В десять минут восьмого незнакомая женщина принесла Кармел ужин. Та провела здесь уже шесть часов и чувствовала себя странно – не столько даже из-за того, что оказалась в заточении, а потому, что впервые за долгое время осталась без Интернета больше чем на несколько минут. Она взялась за проектирование, ей то и дело требовалось что-то уточнять, выполнять расчеты – а негде; она постоянно тянулась к смартфону, которого не было, словно завязавший курильщик, ощупывающий карманы. Потерять доступ к информации все равно что остаться без кислорода, подумалось ей; от этого ее мышление притуплялось, и приходилось все делать по памяти, а кто в наши дни пользуется памятью?

Еще у нее заканчивалась бумага. Маленький блокнот (сам по себе анахронизм) заполнился выкладками по Колониа-Фелис – потребление мощности на квадратный метр, пропускная способность труб разного диаметра, подключенных к насосам разных типов, – которые Стата выполняла бы на экране, будь у нее экран. Она попробовала использовать стены, но писать по грубой штукатурке было трудно, а ручку портить не хотелось. Да и нужно ли? Эта мысль снова и снова посещала ее. Может, это первый симптом психического расстройства, как у тех ребят из «Пи» и «Игр разума», – навязчивая тяга к вычислениям?

А может, и оберег от смерти. Раз у нее столько планов, раз она хочет принести пользу стольким людям, то тогда ее, скорее всего, и не убьют. Впрочем, эта мысль ворочалась глубоко-глубоко и почти не всплывала в сознании, напоминая о себе лишь неясной тоской, заставлявшей ее время от времени протяжно вздыхать.

Ужин состоял из свежих, с пылу с жару, тортилий и пряного рубленого мяса, carnitas, которым славились эти края, а также зеленого риса и фасоли, и в придачу ко всему принесли большую жестяную кружку черного кофе. Стата попыталась завязать с женщиной разговор, но та показала на рот, на ухо и покачала головой: глухонемая. В коридоре служанку дожидался охранник – крупный мужчина с безразличным, злобным лицом и сужавшимся к макушке черепом, форма которого только подчеркивалась короткой стрижкой и выбритыми висками – похоже, это был официальный стиль тамплиеров.

Стата съела ужин – прекрасный образец мичоаканской кухни, на которой она выросла, и задумалась о матери, стараясь не раскисать вконец, но все-таки немножко поплакала. Потом воспользовалась ведром, ополоснула лицо и села на кровать. С ней обращались довольно сносно, и это, решила Стата, хороший знак. Раз ее кормят, не донимают, не стали даже толком обыскивать, не отобрали часы и прочие вещи, то рассчитывают отпустить. С этой мыслью остаток вечера она чувствовала себя довольно комфортно. Лампы в комнате не имелось, и когда окончательно стемнело, она отложила ручку с блокнотом, сняла обувь и растянулась на кровати.

Сон пришел быстро, и она крепко спала, пока часа в четыре утра в комнату не ворвались двое мужчин. Они вытащили ее из постели, связали руки за спиной, заклеили рот, сдернули с нее брюки, нашли пистолет, посмеялись, дали по губам, накинули на голову мешок, босой вытолкали в ночную прохладу и швырнули в багажник легковушки. «Ага, – подумала она, – вот теперь у меня неприятности».

Мардер предвидел удар и принял его, даже не пытаясь уклониться или пригнуться. Его сшибло с ног, и он с размаху приложился головой о пол. Ну как, а теперь-то мистер Тень пробудится или нет? Какая-то часть Мардера хотела этого; как же его утомило ожидание! Ему вспомнилась строчка из «Улисса»: она жила так, будто каждый миг – следующий[153]. Его мать частенько цитировала эти слова… а вот и она, в цигейковой шубе, которую всегда надевала зимой, с непременной аккуратной шляпкой. Мама играла в джин-рамми[154]с мистером Тенью – за раскладным карточным столиком посреди Ньюкирк-авеню, перед церковью святого Иеронима. Мардер был счастлив, что все происходило, как об этом рассказывают: ты видишь тех, кто ушел до тебя, и белый свет, и встречает тебя некая фигура, Иисус или еще кто, и так начинается новое великое приключение. Но тут мистер Тень взглянул на него поверх карт и швырнул их на стол, а мать сказала: ну вот и король, мне как раз его не хватало, а потом посмотрела на сына и прибавила: времени-то, времени! Опять ведь опоздаешь, Рики!

Мардер открыл глаза, бормоча: «Опять опоздаю», и увидел над собой лица Пепы Эспиносы и других – целый кружок обеспокоенных смуглых лиц. Итак… похоже, и не в этот раз.

Позже, поднявшись на крышу, Мардер прижимал к челюсти полиэтиленовый пакет с подтаявшим льдом и наблюдал за тем, что происходит на насыпи. Тамплиеры подкормили своих бойцов метом и пустились в яростную атаку, швыряя примитивные гранаты с товексом[155]и беспрерывно паля из автоматов. Фелисистам удалось отбить ее, но был уничтожен один «ПКМ» и убито четверо человек. Мардер сомневался, что они опять сунутся на насыпь, – по крайней мере, без нового броневика. У защитников острова оставалось шесть зажигательных снарядов и половина ленты калибра 12,7. По его приказу бойцы заполняли бочки удобрениями и дизельным топливом. Он прикинул, что если использовать русские гранаты вместо детонаторов, то можно расставить бочки по обе стороны ворот и подорвать их, когда нагрянет новый наркотанк или что-нибудь в этом роде. Ну а потом? Они могут сколько угодно клепать наркотанки, а вот у него нет таких ресурсов, чтобы бесконечно обороняться от них.

Если не считать ноющей челюсти, Мардер словно онемел, чувствовал себя укутанным в невидимую вату. Скелли уехал – сел с Лурдес на катер и испарился вместе с троицей хмонгов. Небо давило на Мардера, словно прутья на тигра в клетке; одному, без Скелли, ему не справиться, и он все всматривался и всматривался в горизонт, втайне надеясь – вот сейчас его друг вернется с ухмылкой на лице и скажет, что это была очередная шутка. Случившееся не укладывалось в голове; такие же ощущения Мардер испытывал, когда ему сообщили о смерти жены.

– Почему? – спросил он. – Не понимаю.

Пепа Эспиноса ответила:

– Потому что он убийца с нестабильной психикой. Знаю, ты был к нему привязан, но так, как он к тебе, нормальные люди друг к другу не относятся. Мне кажется, ты проецировал на него собственные хорошие качества – доброту, ответственность… много чего.

– Пепа, извини, но ты не знаешь, о чем говоришь. Мы с ним друзья с тех пор, когда сам я был лишь чуть старше Лурдес. Я просто не верю, что он взбесился и ушел из-за такой ерунды – ну приврал насчет девчонки, и что с того?

– Угу, а я б не отказалась получать по сотне песо каждый раз, когда слышу такие речи от подруг. Да как он мог?! Я же тебе говорила уже – вы ведь не просто приятели были, дружки армейские. Это был роман. Ты заинтересовался симпатичной девушкой. Он забрал ее себе. Потому что влюбился? Ну конечно, нет – но ожидал этого от тебя и решил показать, кто здесь главный. Ты задумал отстоять эту землю и живущих на ней людей, и он тебе помог. Значит, ему не до фонаря было? Ну конечно, нет – это он хотел, чтобы ты зависел от него, нуждался в нем. И вот ты нарушаешь правила, врешь ему, чтобы помочь девочке с побегом, и что же происходит? Он ведет себя как обманутая истеричка-chingada, вырубает тебя и дает тягу. Как бы говоря: ну посмотрим, как ты теперь без меня. Это старая история, Мардер. Может, самая старая. Господи, да про это даже в «Илиаде» есть.