Богиня - Маргарет Пембертон

Валентина глубоко вздохнула и направилась к своему бунгало. В этот миг на нее упала тень. Видал стоял перед ней, загораживая дорогу.

– Минутку, – властно сказал он, и резкий голос подействовал на нее словно удар тока. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Говори, – коротко ответила она.

В глазах Видала промелькнула почти неуловимая ярость и тут же исчезла.

– Не здесь. В моем офисе.

– Сожалею, но… – начала она и осеклась – затянутая в перчатку рука стиснула ее запястье.

– В моем офисе, – с нескрываемой злобой повторил он. Валентина попыталась вырвать руку.

– Отпусти немедленно, или я устрою публичный скандал.

– Попробуй, и каждый электрик и оператор услышит, как я спрашиваю о здоровье своего сына!

Валентина задохнулась. В широко раскрытых глазах застыл ужас.

– Даже ты не осмелился бы на такое!

– Хочешь проверить? – осведомился он с таким взбешенным видом, что она съежилась.

– Все, что о тебе говорят, – правда, – хрипло прошептала она. – Ты настоящий дьявол!

– В таком случае поговорим о дьявольском отродье, – мрачно пробормотал он и потащил ее из павильона на солнечный свет, к деревянной лестнице, ведущей в его офис.

Только захлопнув дверь, он отпустил Валентину.

– Что тебе нужно? – разъяренно процедила она.

– Я хочу знать, где он.

– Зачем? Ты не выказал ни малейшего интереса к нему, если не считать того единственного раза, когда его видел.

– И через несколько дней после этого ты решила выйти замуж за Брук Тейлора! – рявкнул Видал, зловеще сузив глаза. – Подарить ему отчима! И вряд ли когда-нибудь призналась бы Александру, что его отцом был человек, с которым ты не желала иметь ничего общего!

– Я не вышла замуж за Дентона.

– Нет. Без сомнения, потому что появились другие… увлечения. А я ушел на войну. Но теперь хочу видеть сына.

– Нет.

– Да!

Они стояли друг против друга, словно враждующие хищники: глаза сверкают, все мышцы напряжены.

– Я не позволю тебе уничтожить счастье и покой Александра!

– А я не позволю тебе и дальше скрывать от меня сына! Он был исполнен решимости настоять на своем.

Глядя на него, Валентина поняла, что не выиграет поединок. Если он захочет узнать, где Александр, это не составит труда. Видал – человек, который привык добиваться своего. Ярость Валентины сменилась отчаянием.

– Если Александр должен узнать правду, пусть он узнает ее от меня, – выговорила она наконец.

– И ты скажешь ему?

– Да, – кивнула она, зная, что после этого их дружба с сыном уже никогда не будет столь же крепкой, а отношения – доверительными.

Боязнь того, что подумает о ней Александр после того, как узнает, кто его отец, очевидно, отразилась у нее в глазах, и при виде искаженного болью лица Видал резко отвернулся.

– Обещаю, что пока ты этого не сделаешь, я не буду искать с ним встречи.

– Спасибо, – тихо ответила Валентина, и, как только дверь за ней закрылась, Видал рухнул в кресло, прижимая руки к раскалывающимся от боли вискам.

– Я еду отдохнуть в Новый Орлеан недели на две и хотела бы взять с собой Александра, – попросила она директора школы мистера Левиса.

Мистер Левис почувствовал, что краснеет под умоляющим взглядом этих удивительных глаз. За все то время, что Александр Хайретис учился в школе, он так и не привык к тому факту, что мать мальчика и есть та самая легендарная Валентина.

– Конечно, – поспешил согласиться мистер Левис, готовый на все ради нее. – Конечно, это можно устроить.

– Не могла бы я повидать Александра сейчас?

Мистер Левис вызвал секретаря.

– Пожалуйста, передайте Александру Хайретису, что его в моем кабинете ждет мать и хотела бы поговорить с ним.

Он восторженно смотрел на Валентину, пытаясь хотя бы каким-то образом продлить ее визит.

– Ему будет весьма интересно посмотреть Новый Орлеан.

– Вы правы, – коротко бросила Валентина, не спуская глаз с двери, не в силах дождаться, когда увидит сына.

– Без сомнения, это его изменит.

– Простите?!

Валентина испуганно обернулась к директору.

– Я сказал, Новый Орлеан, вне всякого сомнения, его изменит. Этот город обладает таким свойством. Оттуда возвращаются совершенно другими, – ангельски улыбнулся мистер Левис.

Валентина боялась пошевелиться. Верно ли она расслышала его?

И несмотря на жару, она вздрогнула и стянула у горла высокий воротник норкового манто. Да, в Новом Орлеане придется рассказать Александру правду, правду, которая может непоправимо изменить их жизнь. Она так не хотела этого!

В дверь постучали, и она прогнала тени, омрачавшие лицо.

– Привет, мама! – широко улыбнулся Александр.

Валентина вскочила, побежала навстречу и крепко обняла сына. Мистер Левис обычно не одобрял подобных вольностей, но Валентина – это Валентина, а молодой Хайретис – наполовину грек. Все знают, что греки – народ эмоциональный.

Дни, проведенные в Новом Орлеане, навсегда с необычайной ясностью запечатлятся в памяти Валентины. Сын стал неизменным ее спутником. Добрым, верным, умным, веселым жизнерадостным другом, который подшучивал над ней, осыпал знаками внимания и подбивал на всяческие авантюры вроде дерзких экспедиций в заводи и болота, окружавшие город.

– Но Александр, там аллигаторы, – запротестовала Валентина, когда он настоял на том, чтобы отправиться в путешествие в туманный зеленый, пропитанный зловонными миазмами мир мокрых мхов и переплетающихся лиан.

– И американские лысые орлы, и коричневые пеликаны, и дикие кабаны… – с наслаждением перечислял Александр.

Орлов и кабанов им увидеть не удалось, однако они увидели пеликана, и Валентина вздрогнула от омерзения, когда проводник выманил куском мяса, насаженного на конец шеста, аллигатора, всплывшего на поверхность темной воды.

– Теперь моя очередь выбирать, куда поехать, – решительно объявила Валентина на следующий день. – Я предлагаю путешествие в старинной элегантной манере – на колесном пароходике.

– Думаю, мне понравилась бы жизнь игрока на речном суденышке, – заявил Александр, облокотившись с бессознательной грацией, унаследованной от отца, на поручень «Натчеза». – Жил бы во «Вье Карре»[25], пил бы мятный джулеп и носил жилеты из золотой парчи.

– Не следовало мне брать тебя на «Унесенных ветром», – весело посетовала Валентина. – С тех пор ты во всем стараешься подражать Кларку Гейблу.