Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве - Виталий Горбач

Несмотря на недостатки в боевой деятельности истребителей, некоторые наземные командиры прикрываемой пилотами 10-го иак 5-й гвардейской танковой армии в первые дни операции высказывали в целом положительную оценку их боевой работы. Наиболее оригинально свое расположение авиаторам высказал командующий 5-м гвардейским механизированным корпусом генерал-майор Б. М. Скворцов, который, кроме объявления благодарности, подарил за хорошее прикрытие частей своего корпуса… трофейный танк. Наземный генерал был уверен, что танк вполне может пригодиться летчикам корпуса при обороне своего аэродрома[317].

Нельзя не отметить, что действия немецких истребителей из состава JG52, хотя и отличались высокой эффективностью, тем не менее оказать существенного влияния на развитие наземной ситуации не могли. 5 августа в районе Белгорода одержали очередные победы столь примечательные личности, как Эрих Хартманн (5 побед), Гюнтер Ралль и Герхард Бархгорн (Barkhorn Gerhard) (по 3 победы). При этом части JG52 вроде бы не понесли серьезных потерь — среди потерянных самолетов отмечается лишь один Bf-109G-4 из 8./JG52, будущего аса Карла Шумахера (Schumacher Karl), а также поврежденный «мессершмитт» из I/JG52. Однако и сорвать сколько-нибудь важный налет на позиции своих войск искушенным асам также не удалось. Подтверждением служит тот факт, что из 28 одержанных 5 августа побед всего 6 приходились на ударные советские машины Ил-2 и Пе-2.

Заканчивая свой рассказ о событиях 5 августа, отметим, что 2-я и 5-я воздушные армии совершили в этот день свыше 1557 самолето-вылетов. При этом потери 2-й воздушной армии продолжали оставаться весьма высокими: было, потеряно 28 самолетов. Потери 5-й воздушной армии составили 12 самолетов, и еще 5 самолетов находились на местах вынужденных посадок.

От борьбы за господство в воздухе перейдем теперь к борьбе на коммуникациях, которая развернулась в полосе действия 17-й воздушной армии в первой половине августа. Говоря о подготовке к операции «Полководец Румянцев», мы уже упоминали, что ее план во многом охватывал лишь события ближайшей перспективы. Предполагалось, что войска Воронежского, и Степного фронтов осуществят взлом обороны противника и рассечение его группировки, а уже по мере развития ситуации штабы обоих фронтов представят в Ставку свои уточненные планы дальнейших действий. Штаб Воронежского фронта представил свои соображения уже 4 августа. Аналогичный документ Степного фронта, который еще найдет освещение на страницах этой книги, увидел свет на следующий день, 5 августа.

Согласно плану, представленному командующим Воронежским фронтом, 1-я и 5-я гвардейская танковые армии, стремительно наступая в южном и юго-восточном направлениях, должны были к 7 августа выйти в районы соответственно Новой Водолаги и Ольшан. Выход армии генерала М. Е. Катукова к Новой Водолаге, расположенной приблизительно в 35 километрах юго-западнее Харькова, означал перехват дороги Харьков — Красноград и делал невозможным отход группы «Кемпф» в южном направлении. В то же время, выходя к Ольшанам, 5-я гвардейская танковая армия и взаимодействующая с ней 5-я гвардейская армия перехватывали дороги, идущие из Харькова на запад. Правый фланг обеих танковых армий должны были обеспечивать 27-я, 40-я армии. Находящиеся в их составе три танковых корпуса, по мнению Н. Ф. Ватутина, также должны были быть нацелены в район Богодухов, Валки, Ольшаны. Это позволило бы создать «компактный танковый кулак, которым из указанного района можно действовать в любом направлении и который отрежет все пути к Харькову с запада»[318].

Как видно, для окончательной ликвидации харьковской группировки командующий Воронежским фронтом предлагал в первую очередь создание мощной ударной группировки западнее Харькова. Ее наличие позволило бы не только обеспечить плотный фронт окружения, но и гарантировало отражение деблокирующих ударов со стороны спешно перебрасываемых противником из Донбасса и района Миуса танковых дивизий. В том, что такая переброска всего лишь вопрос времени, в штабе Воронежского фронта мало кто сомневался.

Как мы помним, еще 2 августа, в преддверии советского наступления, командование группы армий «Юг» отдало приказ о начале переброски из 6-й в 4-ю танковую армию частей 3-й танковой дивизии. После того как частичное крушение 3 августа фронта армии Гота и группы Кемпфа стало реальностью, переброска резервов из состава 1-й танковой и 6-й армий, а также из группы армий «Центр» приняла широкомасштабный характер. Так, из 2-й танковой армии были переданы две моторизованные дивизии — 10-я и «Великая Германия». Одновременно из полосы 1-й танковой и 6-й армий на север двигались части дивизий СС «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», а также 3-я танковая дивизия. В состав 4-й танковой армии из резерва группы армий «Юг» поступила 7-я танковая дивизия. В спешном порядке шла переброска в район Харькова также пехотных частей и маршевого пополнения.

Советской авиационной разведкой переброска на север танковых и моторизованных колонн по маршруту Александровское — Новая Водолага была отмечена уже в первый день проведения операции «Полководец Румянцев». Силы противника, находящиеся в движении, были оценены в одну танковую дивизию. Кроме того, по данным авиаторов 2-й воздушной армии, около 150 танков двигалось со станции Ахтырка в район Большой Писаревки, а еще 50 продвигались от Валки в район Белгорода. Фактически сражение в районе Белгорода и Харькова уже с первых его часов стало напоминать шахматную партию, в которой каждый из противников вынужден максимально быстро делать ходы, боясь попадания в цейтнот.

Так как войска Юго-Западного и Южного фронтов были не в состоянии немедленно перейти в наступление, отвлекая на себя часть сил противника, советскому командованию пришлось искать иные средства воздействия на танковые колонны противника, двигающиеся из Донбасса в район Харькова. Неудивительно, что в такой ситуации выбор практически сразу же пал на авиацию. В памяти советского командования еще слишком свежи были события месячной давности, когда в похожей ситуации не удалось предотвратить массовую переброску танковых и моторизованных дивизий на Орловской дуге. В итоге операцию по срыву перевозок решено было начать с 4 августа, о чем заместитель командующего ВВС Красной Армии генерал-полковник Ф. Я. Фалалеев получил личное распоряжение Сталина.

Отметим, что в труде М. Н. Кожевникова «Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» эта операция представляется как ряд последовательных ударов 8-й, 17-й, 5-й и 2-й воздушных армий по двигающимся на север резервам противника. Автору такой взгляд представляется несколько заорганизованным. Действительно, части 8-й воздушной армии вряд ли могли после тяжелых боев конца июля провести сколько-нибудь широкомасштабную операцию на немецких коммуникациях. Подобная операция стала возможна только в сентябре, при проведении Донбасской операции. Однако ее описание выходит за рамки нашей темы. Кроме того, найти сколько-нибудь убедительных документов о специально спланированной операции 8-й воздушной армии по срыву перевозок в начале августа в архиве не удалось. Действия 2-й и 5-й воздушных армий по железнодорожным станциям и дорогам, хотя и имели место, тем не менее составляли относительно небольшой процент по отношениям к вылетам по полю боя, в большинстве случаев увязываясь с текущими операциями наземных войск. В итоге основная тяжесть борьбы на вражеских коммуникациях выпала на долю экипажей 17-й воздушной армии. Содействие им в этом оказывали два корпуса АДД, которые наносили бомбовые удары по железнодорожным узлам Полтава, Люботин, Красноармейское, Красноград, Мерефа[319].