Психология женского насилия. Преступление против тела - Анна Моц

числе нарушения привязанности и ранняя травма, которые сознательно, но главным образом бессознательно, привлекали их к этому партнеру, не изменились. Даже если они покидают одного деспотического партнера, вскоре встречают другого, не чувствуя себя способными обойтись без отношений в течение какого-то значительного промежутка времени. К сожалению, модель виктимизации вполне может повториться.

Динамика злоупотребления

Жестокий партнер выражает свое доминирование и самоутверждается, пытаясь контролировать и управлять каждым аспектом жизни своего зависимого партнера. Он использует модели принудительного и насильственного поведения, чтобы установить контроль и власть над партнером (Dobash, Dobash, 1979). Создается иллюзия всемогущества, которая временно смягчает его собственные чувства неполноценности и беспомощности. Психологический процесс проективной идентификации является мощным средством избавления от неприемлемых импульсов, отвергая их в себе и идентифицируя в другом. Увидев эти проекции в другом, данный человек может презирать и осуждать их. Кляйн описала проективную идентификацию как интерактивный процесс, в котором пациенты имеют фантазию об эвакуации нежелательных частей себя в терапевта (Klein, 1946). Эта фантазия может сопровождаться поведением, предназначенным для того, чтобы вызвать у терапевта чувства, соответствующие этой фантазии, так что другой человек начинает приобретать эти характеристики. Такая динамика происходит не только между терапевтом и пациентом, но и между партнерами в интимных отношениях: это, скорее, бессознательный выбор.

Проективная идентификация служит важной функции, особенно для тех людей, которые не могут вынести тот факт, что хорошие и плохие аспекты Я могут сосуществовать в одном и том же человеке. Интересной особенностью проективной идентификации является отношение человека, на которого спроецированы отрицательные качества личности, к человеку, который временно освободился от неприемлемых импульсов, — он, в некотором смысле, вынужден вести себя в соответствии с проекциями, которые получает. Человек, на которого проецируется слабость, может чувствовать себя беспомощным, уязвимым, слабым и бесполезным. Женщина может отказаться от чувства собственного достоинства или контроля, питаясь искаженным восприятием своего преследователя.

Эта динамика отчетливо прослеживается у избиваемой женщины, которая становится губкой для чувств неполноценности и презрения к себе, исходящих от ее партнера. Она поглощает эти чувства, становясь все более подавленной, в то время как он, в свою очередь, теряет связь со своими чувствами уязвимости, находит свои агрессивные и садистские чувства более приемлемыми и менее страшными, позволяя им проявляться.

Момент, когда жертва становится агрессором, когда избиваемая женщина превращается в убийцу, можно рассматривать как начало ее восстания, оспаривания установившихся поляризованных и искаженных ролей. Подобно тому как агрессивный партнер отрицал свои чувства уязвимости посредством избиения, жестокости и запугивания, подвергающемуся насилию партнеру разрешалось отрицать ее собственные чувства ярости и желания убить: эта ярость была подавлена, а ее партнер испытывал эти чувства за нее, пока не случался взрыв. На самом деле страх перед сильными эмоциональными состояниями, будь то ярость и желание убить или полная уязвимость и одиночество, присущ обоим партнерам. Поляризация внутри отношений позволила каждому из них отрицать важный и пугающий аспект самого себя.

Отношения между обидчиком и жертвой — это отношения, в которых оба играют активную роль. Отношения не создаются человеком в одиночку, это сложное взаимодействие между двумя сторонами, и участие жертвы в отношениях является наиболее сложной и нуждающейся в осторожной оценке или тонком чувствовании проблемой для теоретиков. При изучении роли жертвы или ее включенности в насильственные отношения существует опасность обвинить саму жертву в жестоком обращении, которому она подверглась. Но и игнорировать ее роль в отношениях — это значит дискредитировать ее, присвоить ей какую-то второстепенную роль, в которой она полностью пассивна. Я попыталась объяснить взаимодействие между жертвой и обидчиком посредством обсуждения психологических защит, таких как проективная идентификация, и теперь обращаю внимание нато, каким образом обидчик воспринимает себя и при этом фактически впадает в зависимость от своей жертвы. Ему нужно видеть себя ее глазами, потому что его ощущение силы и правоты вытекает из ее преданности и страха перед ним. Браун подчеркивает, что основополагающие причины оскорбительного поведения мужчин, ставших жертвами убийств, а также их собственные разрушительные и травматические переживания ставят их перед серьезным риском вступить в деструктивные отношения (Browne, 1987). В основе поведения как насильника, так и жертвы, лежат особенности их прежних травм и насилия.

Жертва, несомненно, является значимым человеком для своего партнера, и она знает об этом. Первоначально партнер, возможно, очень заботился о ней, уверяя в большой любви и зависимости. После первого инцидента жестокости он выражает глубокие чувства раскаяния и сожаления, предлагая сделать все, чтобы компенсировать свое поведение, и обещает измениться. Эти заверения в любви и недолговечная решимость измениться могут быть искренними, по сути, их трудно, если не невозможно, разыграть. Жертва осознает, что партнер по крайней мере частично раскаивается и имеет иные аспекты характера, которые глубоко расходятся с разрушительной и устрашающей стороной его личности. Жертва спроецировала на него свои жестокие чувства, поскольку он спроецировал на нее чувства уязвимости и беспомощности.

Жертва может представлять для жестокого партнера желаемый, но ненадежный образ матери. Любой намек на то, что у жертвы есть собственный рассудок или желания, пробуждает его страх, что она может бросить его в любой момент. Это как если бы чуткое понимание жертвой того, что насилие ее партнера проистекает из его собственных лишений и что он путает ее с другими значимыми и отказывающими женщинами в его жизни, в дальнейшем мешало ей покинуть его. Важное значение здесь имеет защитная идентификация, потому что те женщины, которые могут идентифицировать себя с этими депривациями, начинают более усердно «разочаровывать своих партнеров», чтобы воссоздать собственный опыт покинутости и отвержения. Легче простить и понять, чем признать, в какой степени они контролируются и управляются как объекты, которые нужно удержать.

Бессознательные представления о людях, например, когда жена рассматривается как зеркальное отражение матери, имеют большое значение для понимания того, как ранний опыт стремится к воссозданию в более поздней жизни; сила этих ассоциаций огромна. Жестокий партнер может быть в ярости, когда сталкивается с возможной потерей или отказом из-за своего более раннего опыта лишения или предательства. Свой сильный гнев он может выплеснуть на партнера. Он проецирует образ безразличной и отвергающей женщины на свою партнершу и гиперчувствителен к любому внезапно возникающему чувству отвержения или брошенности; он ищет доказательства того, что нелюбим, часто