Ну, здравствуй, муж! - Татьяна Абалова

— Сама-сама. Нам не нужны лишние глаза.

Элькассар, убедившись, что капризное дитя выплывет живым из вороха кружев, сделал кому-то знак рукой и скрылся за ширмой.

— А вот и я, — шепнул Гаррон Саше на ухо.

Когда ее муж вошел в комнату принцессы, у Александры сжалось сердце. Хотелось прокричать «Подстава!», но Саша вовремя вспомнила, что Источник показывает прошлое, а потому всякие предупреждения бесполезны.

Рон огляделся, недоумевая, зачем его позвали в столь неподходящее место.

Самфира полулежала в глубоком кресле и обмахивалась веером.

— Лорд Цессир, будьте любезны, подайте мне стакан воды, — она слабой рукой указала на небольшой столик, где стоял графин. — Что-то мне нехорошо…

— Ваше Высочество? — из-за высокой спинки Гаррон не сразу заметил Самфиру. — Я ожидал увидеть здесь вашего отца. Мне назначено.

— Папа сейчас придет, — принцесса не стремилась помочь гостю. Не подалась вперед, не протянула руку, отчего гостю пришлось наклониться и, приподняв голову Самфиры, приложить стакан к губам.

Саша с ужасом наблюдала, как изменяется ее муж по мере того, как склоняется над принцессой все ниже и ниже.

— Отчего вы так прекрасны сегодня? — произнес он непослушными губами. Его глаза лихорадочно блестели, ворот явно душил, поэтому Гаррон рванул его, освобождая шею. По полу поскакали пуговицы, следом полетел форменный сюртук.

«На записи будет похоже, что он первый начал раздеваться».

Когда звякнула пряжка ремня, Александра зажмурилась. Она поняла, что муж не сможет противостоять магии вожделения, а потому…

— Смотри, — Рон ущипнул Сашу за попу. — Ты пропустишь самое интересное.

Когда на Цессире-младшем осталось лишь нижнее белье, Самфира сама потянулась к нему, в наигранном смущении опустив ресницы. Поцелуй оказался каким-то слизким и… размашистым. Принцесса открыла глаза и закричала. Перед ней стоял, вывалив язык, огромный пес.

Александра от неожиданности ахнула.

— А как еще я мог противостоять им?

— А раздевался зачем? Под действием амулета? — рот Саши растягивала широкая улыбка.

— Нет. Парадную форму было жалко.

А в круге света визжала Самфира.

Ширма с грохотом упала, явив обескураженных «свидетелей». Возбужденный криками пес носился чуть ли не по стенам, громко лаял и брызгал слюной.

Целоваться они начали еще в воде. Забыли о ранах и кровоподтеках, о том, что звуки их единения могут быть слышны посторонним, и даже о гальке, впивающейся в спину. Гаррон, скорее по наитию, чем по разумению, заботливо предоставил Саше лучшее место — верхом на нем. Волнительно, мягко, сладко.

— Я скучал, — успел он признаться между двумя поцелуями.

— Я боялась, что «нас» уже нет, — ледяные капли с ее длинных волос падали на кожу и заставляли вздрагивать от остроты чувств. — Знаешь, Элькассар нас развел.

— Да? Значит, мы с тобой сейчас развратничаем? О, какой нам предоставили шанс! — его рот нашел замерзшие соски и согрел их. Результат непотребства проявился даже на щеках Саши — они окрасились румянцем. Развратница закусила губу, стараясь сдержать стон.

— Расслабься, — Рон переместил руки на такую же холодную попу. — Позволь себе быть свободной.

— Не могу. Там Дюша и Зира. О чем они подумают?

— О том, что секс доставляет удовольствие?

Еще не свершился секс в полном смысле этого слова, но возбуждение зашкаливало, и тело нашло единственно правильный выход — оргазм накрыл Сашу с головой.

— Я на самом деле развратница, — она, задыхаясь, упала на грудь Гаррона.

— Страх быть пойманными за неприличным занятием добавил остроты, да, Саша? — его руки гладили спину, вызывая озноб.

— Зачем ты смеешься над падшей женщиной? Голышом ходить при чужих приходилось, а вот заниматься сексом в общественном месте нет.

— Мы попробуем все, да? Я залезу тебе под юбку на нашей свадьбе, а ты будешь закусывать губу и краснеть.

— Я буду прятаться под столом в твоем кабинете в Тайном ведомстве и греметь пряжкой ремня…

— А я буду закатывать глаза и пыхтеть, пугая этим зашедшего с докладом подчиненного, но как только он выйдет, извлеку тебя на свет…

— Бумаги долой, только я, ты и стол…

— Ты будешь извиваться и просить пощады, но мой язык знает свое дело…

— Блин, я опять возбудилась…

— Женщина, займи свое место…

— Но Дюша…

— А что Дюша? — Рон сощурил глаза. В них плясали чертики.

— …и Зира. Прогони их. Я падшая, но не настолько.

— Их давно нет. Они ушли, как только я прибежал следом за тобой.

Саша стукнула Рона кулаком в грудь.

— Жаль, здесь нет стола…

— Там есть скамья, — Гаррон в предвкушении поерзал. — Попробуем и на ней?

— Предупреждаю — я буду кричать.

— Можешь начинать, — его пальцы нашли самую чувствительную точку на ее теле, и Саша, откинув волосы назад и выгнув спину так, чтобы вездесущие руки не оставили без внимания грудь, всей душой отдалась древнейшему из действ, когда-либо свершавшемуся между мужчиной и женщиной.

* * *

— Нет, скамейка не годится.

— Разве ты стонала от боли? — в глазах Рона неожиданная тревога. Саша потянулась к нему и поцеловала во влажные губы.

— Рейки впиваются в спину. Со столом такого не будет, я уверена.

— Поищем удобный стол?

— Мы как дети, которые дорвались до спрятанных конфет. Все и сразу. Тебе знакомо слово «пресыщение»?

— Пресыщение? Что это? Я обжора и мне всегда мало.

— Три феи за раз?

— Это были юношеские забавы.

— Что? Я просто так сказала, а, выходит, и ты с тремя сразу? Весь в отца.

— Теперь я только твой.

— А когда я буду большая и неповоротливая, словно утка, откормленная к Рождеству?

— Ты веришь словам волка, почуявшего в тебе недельную беременность?

— А ты?

Его рука легла на ее плоский живот.

— Даже если ребенка там не было, после нашего марафона обязательно заведется. Ты станешь большой и неповоротливой уткой, а я буду любить тебя нежно.

— Я посажу тебя на диету.

— Воздержание мне знакомо, — Рон поднялся и подхватил смеющуюся Сашу на руки. — Но нужно наесться впрок. Какой ты стол предпочитаешь? Отполированный до блеска или с занозами для остроты чувств?