Пальмы в снегу - Лус Габас

– Здесь такого не случится, падре. Это просто невозможно. Вы на острове куда дольше меня, а все еще не поняли, что местные жители миролюбивы.

Отец Рафаэль скрестил руки на груди.

– Это как с болезнью. Не узнаешь о ней, пока ничего не болит.

– Кстати, вам уже сделали укол?

Отец Рафаэль приходил в больницу лечить свой артрит.

– Сестра с руками ангела, Бисила, еще не пришла. Вот, решил к тебе пока заглянуть.

– А вы хотите попробовать что-нибудь еще, кроме кортизона? Есть хорошие местные средства – например, из намибийского чертова когтя…

– Никогда! – Священник решительно потряс головой. – Думаешь, я буду пользовать лекарство с таким называнием? Нет уж, я лучше потерплю боль!

– Как хотите, – пожал плечами Мануэль. – Но помните, ваш артрит сам не излечится. Возможно, следует сменить климат на более сухой.

– А как же моя гвинейская паства? Будь на то Господня воля, я останусь здесь до конца дней.

Мануэль повернулся к окну, в которое пробивались последние лучи вечернего солнца. Господня воля… Его пациенты говорят по-другому – воля духов. Но на самом деле это человеческая воля сводит мир с ума.

– Мы с тобой, Мануэль, – продолжил отец Рафаэль, – в долгу перед теми, кто нам доверился. Ты ведь не оставишь без помощи своих больных?

– О чем вы, падре?

– Буду с тобой откровенен. Я говорил с Хулией, и она призналась, что ты хочешь уехать, а она – нет.

Мануэль снял очки и протер глаза.

– Рано или поздно Хулия согласится, потому что так лучше для детей. Мой долг отца спасти их. Я видел в своей жизни столько больных, что могу сказать с уверенностью: страдания души – ничто в сравнении с физической болью, а теперь может быть всё.

– Господь с тобой, Мануэль! Раз ты так говоришь, значит, ты не страдал. – Отец Рафаэль встал. – Не буду тебя больше задерживать. Я еще зайду, в другой раз.

Снова оставшись в одиночестве, Мануэль задумался. Может быть, телесные страдания и правда легче страданий душевных? Рука Бисилы заживала, ссадины – тоже. Но, кажется, нет ни одного средства, которое бы исцелило ее печаль.

На пороге больницы Бисила столкнулась с Килианом. Она видела огонь, бушевавший в его глазах, и сердце сдавило железными когтями. Несколько секунд он держал ее в объятиях, успокаивая. Она попыталась отстраниться, но Килиан не отпускал.

– Бисила… – пробормотал он. Слова застревали в горле. Он хотел рассказать ей, как любит ее, как сильно скучал, как сожалеет о ее страданиях и как хотел бы их разделить и всегда быть рядом с ней, но понятия не имел, с чего начать.

– Я все знаю. Я…

Забрать ее и уехать в Бисаппо, остаться там навсегда…

– Килиан…

Как давно она не звала меня по имени. И как сладостно звучит ее голос…

– Мне нужно время, Килиан.

Но у нас его нет, Бисила. Когда мы вместе, оно течет так быстро..

Он глубоко вздохнул.

– Скажи мне, Бисила, когда Хакобо выписывают?

Она отвернулась, стиснув зубы. Нет. Прошлое будет стоять между ними всю оставшуюся жизнь! Килиан хочет защитить брата от Моей, но Моей нельзя остановить – в этом она была уверена. Хакобо придется заплатить за то, что он совершил. И Килиану не стоило спрашивать.

– Мне нужно знать! – настаивал он.

Перехватив его взгляд, Бисила поняла, что он мечется между верностью ей и родному брату. Она вспомнила потное лицо Хакобо. Нет… Месть должна совершиться. А что бы она сделала на его месте? Поспешила бы спасти брата или позволила ненависти выплеснуться, надеясь на облегчение?

– В субботу днем, – ответила она резко. – Но ты мог бы спросить врача.

– А Моей знает?

Бисила молча направилась к двери, но Килиан удержал ее.

– Ты меня кое-чему научила, – тихо произнес он. – Ты сказала, что если дурной человек избегнет наказания в этом мире, на том свете оно все равно его ждет. Пусть барибо делают свое дело.

Бисила прикрыла глаза и прошептала:

– Моей знает и придет за ним. В сумерках.

Годы потребовались Килиану, чтобы забыть, как тело Моей придавливает его к земле, вышибая воздух из легких. На протяжении всей жизни он просыпался в кошмарах, заслышав звуки выстрелов.

В субботу духи сговорились против него и не позволили приехать в больницу вовремя. Грузовик сломался в самом дальнем углу плантации. Килиан орал на Вальдо, а Вальдо от этого только сильнее нервничал. Наконец ему удалось завести мотор, но они потеряли кучу времени. Матео, сидевший рядом с ним, не понимал, куда они так спешат.

Темная полоса у горизонта говорила о приближении бури. Ливень застал Килиана на пути в больницу. Он надел шлем и выпрыгнул из грузовика. За завесой воды увидел Хакобо, наставившего на Моей пистолет. Мануэль кричал в отчаянии, пытался заставить Моей остановиться, но муж Бисилы ничего не боялся. Поигрывая мачете, он приближался к Хакобо. Брат кричал, что он будет стрелять, но Моей его не слушал. Или не слышал.

Вместе с Матео Килиан кинулся вперед. Руки Хакобо, сжимавшие пистолет, напряглись. Килиан бросился на Моей, и тут грянул выстрел. Все случилось меньше чем за мгновение. Кровь Моей смешивается с дождем, Килиан падает, тело Моей придавливает его. Потом кто-то помог ему встать. Потом он услышал, Хакобо твердит онемевшему Мануэлю:

– Он хотел на меня напасть! Ты сам видел!

Матео качал головой:

– Все понятно: белых тут больше не хотят видеть.

– Мы скоро все будем спать с револьвером под подушкой, – послышался голос Хакобо. – Слава Богу, Килиан, ты цел!

И снова Матео:

– Вот уж не подумал бы, что Моей способен на такое!

Бисила опустилась на колени возле тела мужа.

Люди все прибывали, несмотря на дождь.

Килиан снова услышал Хакобо:

– Он напал на меня: ты все видел, Килиан. У меня не было выбора. Это самооборона!

– Кому ты заплатил? У кого ты купил пистолет? – поднял он на брата глаза.

– А ты зачем к нему бросился? Хотел спасти?

Бисила подняла с земли его пробковый шлем и держала в руках.

Снова голос Хакобо:

– Пусть Мануэль тебя осмотрит, а я разберусь с полицией.

– Иди, Хакобо. Они придут и за тобой.

– Что ты сказал?

– Убирайся с острова!

1965–1971 годы

Лоренцо Гарус подготовил все документы, чтобы Хакобо мог вернуться в Испанию. Его работник убил того, кто расправился с двумя европейцами. Дело закрыто. Для его же безопасности лучше, чтобы он уехал немедленно, без прощальной вечеринки – лишь пара хлопков по спине от друзей. Хулия подарила ему два легких поцелуя и краткое рукопожатие. Мануэль не попрощался.