Пальмы в снегу - Лус Габас

Хосе задумался. Потом ответил:

– Разве не большой белый вождь сказал: «Свобода, когда она укореняется, вырастает очень быстро»?

Рабочий день подходил к концу, когда Вальдо, спавший на груде пустых мешков, застонал: приснился кошмар.

– Никто не обращался с Йобассой плохо. Лес запретен для тех, кто не родился здесь. Он только наш. Великий дух Йобасса благодарит тебя, таинственный лесной человек, но… – бормотал он.

– Проснись, Вальдо!

Разбуженный окриком Килиана, парень подскочил.

– Не знаю, что происходит в последнее время между тобой и Симоном, но ты чем-то огорчен. – Кто-то кашлянул за его спиной, и Килиан обернулся. – А вот и он.

Симон одарил его загадочной улыбкой. Потом почесал нос и произнес:

– Она вернулась. Вернулась на работу в больницу. – И добавил с хитринкой: – Надеюсь, ты не будешь так часто болеть…

Килиан побежал на главный двор.

«Захочет ли она видеть меня? – спрашивал он себя. – Думала ли обо мне, как я думал о ней? Почему она сама не сообщила мне о своем возвращении?»

Бисилы в больнице не было. Он метался у главного входа. Где ее искать? Если Бисила снова получила работу медсестры, Гарус должен выделить ей жилье.

Он пошел к баракам, подавляя желание побежать. На лбу бисеринками выступил пот. Год! Но теперь он снова увидится с ней.

До него донесся стук барабанов. У нигерийцев какой-то праздник, кажется, они ни дня не обходятся без танцев. Килиан остановился, ему хотелось отдышаться. На танцующих были красные и зеленые платки. Его взгляд упал на щекастого мальчугана. Он узнал в нем сына Моей – Инико. Почувствовав внимание, мальчик повернулся и побежал к женщине, которая что-то несла в руках, и принялся настойчиво дергать ее за полу, показывая в его сторону.

Глаза Бисилы встретились с глазами Килиана, и сердца обоих дали сбой, только барабаны выбивали ритм. Килиан стоял неподвижно. На Бисиле была бирюзовая туника, которая не могла скрыть ее пополневшую фигуру, на голове замотан тюрбан. Он не мог отвести от нее взгляда. Медленно подошел к ней и увидел, что на руках у нее ребенок нескольких месяцев от роду

– Познакомься с моим сыном, – тихо сказала Бисила.

Она отбросил одеяльце, закрывающее ребенка: он был светлее, чем другие дети, – как кофе с молоком.

Килиана будто ударили под дых.

– Его зовут Фернандо Лаа. Он родился в январе. Сам видишь, какая у него кожа… – Голос Бисилы дрогнул. – Не как в роду Рабалтуэ.

Килиан потрясенно смотрел на ребенка.

– Он мог быть моим, Бисила, – пробормотал он.

– Он мог быть твоим, – повторила она грустно.

Килиан попросил позволить ему подержать ребенка. Вспомнилась змеиная кожа, подвешенная на дереве в Бисаппо.

– Он касался хвоста баукароко?

Бисила кивнула.

Маленький Фернандо Лаа проснулся и скорчил рожицу, которую Килиан счел улыбкой.

– Я не скажу Хакобо. Это будет нашим секретом.

Младенец перевел глаза на Бисилу.

– Между ним и его младшими братьями и сестрами не будет разницы, – дрогнувшим голосом продолжил он.

Бисила покачала головой.

– У него не будет ни сестер, ни братьев, – прошептала она.

Килиан растерянно смотрел на нее.

– Я болела, Килиан… У меня больше не будет детей.

Килиан не хотел ничего знать – не сейчас. Бисила была рядом, на его руках лежал наследник его отца, Антона, как и всех остальных, чьи имена уходили в глубь веков.

Все остальное не имело значения.

– Фернандо будет нашим ребенком, Бисила, – сказал он. – И мне нравится имя, которое ты для него выбрала. Скажи, а что значит «Лаа»?

– Это значит «добрый». Как ты.

Младенец ухватил ручонкой палец Килиана, и Килиан улыбнулся. Радость переполняла его.

Бисила почувствовала огромное облегчение. Ее любовь к Килиану никогда не заканчивалась. Она соблюла традиции своего народа и теперь могла делать со своей жизнью все что заблагорассудится.

Инико продолжал пританцовывать в ритме музыки.

– Он славный, – сказал Килиан.

Бисила коснулась головы сына.

– Я увезу его назад, к маме. Ему хорошо в Бисаппо. Знаешь, отец Рафаэль корит его, что он чаще говорит на буби вместо испанского.

Инико снова затеребил материнское платье.

– Сейчас пойдем, сынок, – сказала она. – Сегодня начинается эмэлёла…

Так вот что они празднуют… переход от йомёгера к эмэлёла, от начала весны к ее полному расцвету. У буби йомёгера — это начало, утро новой жизни, а эмэлёла — изобилие, сила и стойкость. Красное и зеленое. Огонь и земля.

– Время готовиться к следующему урожаю, – сказал Килиан. – Посадки быстро растут, урожай будет хорошим. – Он вернул младенца матери. – А пока, – добавил неуверенно, – у нас есть немного времени… для себя.

В этот момент он почувствовал, как кто-то дергает его за штаны. Он посмотрел и увидел Исмаэля. Мальчик спросил, не хочет ли он тоже пойти потанцевать, и скороговоркой сообщил, что пришел сюда с мамой, братом и Обой и что ему разрешили поиграть на барабане. К ним подошла Хулия, поздоровалась с Бисилой и, посмотрев на младенца, вздрогнула. Исмаэль увязался за Инико, Бисила кивнула им и тоже ушла.

– Когда Исмаэль слышит барабаны, его не удержать, – сказала Хулия. – А я не знала, что у Бисилы есть еще ребенок… Ты видел цвет его кожи?

– Да, Хулия, – Килиан посмотрел ей прямо в глаза. – Он наверняка мой.

– Килиан! – запротестовала Бисила, пытаясь отдышаться. – Будь я из снега – уже бы растаяла в твоих руках!

Горячие пальцы Килиана бродили по ее вспотевшему телу, исследуя каждый сантиметр, торопясь восполнить упущенное время.

– Еще, еще, – отозвался он, целуя ее. – Я еще не насытился и не сказал, как сильно мне тебя не хватало.

– Ты говорил это тысячу раз! – засмеялась Бисила.

Килиан лег, оперся на локоть и принялся изучать ее лицо.

– Я боялся, ты не захочешь иметь со мной дела, – проговорил он.

Бисила прикрыла глаза.

– У меня было много времени подумать о тебе и о себе, – сказала она.

Килиан вздрогнул. Было пыткой думать о том, что творилось в ее душе, когда она выполняла поминальные обряды по мужу, которого не любила, а в это время в ней росла новая жизнь. И во всем этом виноват Хакобо! Килиан помотал головой, чтобы прогнать следующую мысль: одновременно Хакобо стал и причиной ее свободы. Какая ирония: насилие породило счастье. Если бы Хакобо не убил Моей, они бы по-прежнему встречались тайно. Как смогла она перенести все это?