Железный принц - Джули Кагава

пробился голос Эша, и Зимний принц опустился на колени.

– Меган, вставай, – настойчиво произнес он. – Нельзя здесь лежать. Если не будешь двигаться, ты замерзнешь и умрешь. Вставай.

Я попыталась встать, но мне не удалось поднять даже голову – так сильно хотелось спать. Я хотела пробормотать что-то о том, как устала, но слова застряли в горле и вырвалось лишь хмыканье.

– Ею овладел холод. – Грималкин говорил будто бы издалека. – Она уже покрывается инеем. Если не поднимешь ее, она умрет.

Веки слипались, хоть я и старалась их поднять. Если они опустятся, то примерзнут, и я никогда больше не открою глаза. Я попыталась открыть их пальцами, но руки покрыл слой льда, и я их не чувствовала.

«Сдавайся, – шептал холод мне на ухо. – Сдавайся и спи. Ты никогда больше не почувствуешь боли».

Веки дрогнули, и Эш издал звук, почти напоминающий рычание.

– Черт возьми, Меган, – проворчал он, схватив меня за обе руки. – Я не собираюсь терять тебя вблизи дома. Вставай!

Он поднял меня, поставил на ноги и, прежде чем я успела понять, что происходит, прижался своими губами к моим.

Оцепенение рассеялось. Удивление охватило меня, сердце екнуло, а желудок скрутился в узел. Я обвила руками его шею и поцеловала в ответ, чувствуя, как он прижимает меня к себе ближе, и вдыхала его пряный морозный аромат.

Когда мы наконец-то оторвались друг от друга, я тяжело дышала, а его сердце бешено колотилось под моими пальцами. Я все еще дрожала, но в этот раз приветствовала холод. Эш вздохнул и коснулся своим лбом моего.

– Давай уведем тебя с холода.

Грималкин снова исчез, возможно, раздраженный нашим проявлением страсти, но его изящные отпечатки лап отчетливо прорезались на снегу. Мы шли по ним, пока тропа не закончилась у маленькой полуразрушенной хижины под двумя загнивающими деревьями. Я бы даже не подумала, что там может кто-то жить, но из трубы валил дым, а в окнах тускло горел оранжевый свет.

Мне не терпелось попасть внутрь, подальше от пронизывающего холода, но Эш взял меня за руку, заставляя посмотреть на него.

– Ты сейчас на территории Неблагих, помни об этом, – предупредил он. – Что бы ты ни увидела в этой комнате, не пялься и ничего не говори о ее ребенке. Поняла?

Я кивнула, готовая согласиться на что угодно, лишь бы снова очутиться в тепле. Эш отпустил меня, ступил на скрипучее заснеженное крыльцо и решительно постучал в дверь.

Открыла женщина, она посмотрела на нас усталыми, налитыми кровью глазами. Серая мантия с капюшоном облегала ее тело, как старые занавески, а осунувшееся лицо, хоть и довольно молодое, было испещрено морщинами.

– Принц Эш? – удивилась она, ее голос звучал хрипло и слабо. – Какой сюрприз. Что могу для вас сделать, Ваше Высочество?

– Мы хотим провести здесь ночь, – тихо заявил Эш. – Я и моя спутница. Мы не будем вас беспокоить и намерены уехать к утру. Впустите нас?

Женщина моргнула.

– Конечно, – пробормотала она и широко распахнула дверь. – Пожалуйста, заходите. Устраивайтесь поудобнее, бедные дети. Я дама Лиаден.

Именно тогда я увидела ее дитя, которого она с любовью баюкала на другой руке, и прикусила губу, чтобы подавить вздох. Сморщенное, ужасное существо в испачканном белом одеяльце оказалось самым уродливым ребенком, которого я когда-либо видела. Его деформированная голова была слишком велика для тела, крошечные конечности выглядели сморщенными и будто омертвевшими, а кожа имела нездоровый синий оттенок, как будто ребенка утопили или оставили на холоде. Он брыкнулся и издал слабый неземной крик.

Это все равно что наблюдать за крушением поезда. Я не могла отвести глаз… пока Эш резко не толкнул меня в ребра.

– Приятно познакомиться, – автоматически выпалила я и последовала за ним через порог в дом. Внутри в очаге потрескивал огонь, и тепло растеклось по моим замерзшим конечностям, заставляя вздыхать с облегчением.

Я не увидела в хижине детскую кроватку, да и женщина ни разу не отпустила своего младенца: она двигалась по комнате, прижимая ребенка к груди, как будто боялась, что его кто-то отнимет.

– Девочка может занять кровать под окном, – сказала Лиаден, заворачивая ребенка в другое потрепанное, некогда белое одеяло. – Боюсь, я должна уйти, но, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. В шкафчиках есть чай и молоко, а в шкафу – дополнительные одеяла. Приближается полночь, и нам пора уходить. Прощайте.

Прижимая младенца к груди, она открыла дверь, впустив поток болезненно холодного воздуха, и выскользнула в ночь. Дверь за ней защелкнулась, и мы остались одни.

– Куда она ушла? – спросила я и придвинулась ближе к камину. К моим пальцам наконец-то вернулась какая-то чувствительность, и их начало приятно покалывать.

Эш не смотрел на меня.

– Лучше не знать.

– Эш…

Он вздохнул.

– Она собирается омыть ребенка кровью человеческого младенца, чтобы снова вернуть ему нормальный, здоровый вид. Хотя бы на некоторое время.

Я отшатнулась.

– Это ужасно!

– Сама спросила.

Я вздрогнула и потерла предплечья, посмотрев в грязное окно хижины. Сквозь стекло проникал лунный свет, а земля снаружи сверкала ледяным полотном. Это была территория Неблагих, как и сказал Эш. Я забрела далеко от дома, семьи и безопасности нормальной жизни.

Закрыв глаза, я задрожала. Что будет со мной, когда я доберусь до Зимнего Двора? Бросит ли Мэб меня в подземелье или, может быть, скормит своим гоблинам? Что древняя королева фейри сделает с дочерью своего давнего противника? Что-то подсказывало мне, что вряд ли пожалеет. Внутренности сковал страх.

Эш подошел ко мне сзади, да так близко, что я почувствовала его дыхание на затылке. Он не прикасался ко мне, но его присутствие, молчаливое и ощутимое, немного успокоило мне. Хотя рациональная часть разума намекала, что бояться стоит как раз его.

– Итак, как все будет? – спросила я небрежно, пытаясь скрыть обвинительные нотки в своем голосе. Не получилось. – Кто я, узница Зимнего Двора? Гостья? Бросит ли Мэб меня в темницу или планирует что-то поинтереснее?

Он замешкался, а когда наконец заговорил, я услышала в его голосе неуверенность.

– Я не знаю, что она собирается делать, – тихо сказал он. – Мэб не делится своими планами ни со мной, ни с кем-либо еще.

– Мне там будет опасно, да? Я ведь дочь Оберона. Меня все возненавидят. – Я вспомнила голодный взгляд красного колпачка и потерла руки. – Или захотят съесть.

Эш слегка сжал мои плечи, отчего кожу стало покалывать, а сердце в груди заколотилось сильнее.

– Я буду защищать тебя, – пробормотал он и заговорил тише, как будто с самим собой. – Как-нибудь.

Внезапно объявился Грималкин, запрыгнув на табурет у камина, и я