Деревенский бунт - Анатолий Байбородин

Воззрившись на невесту, отец Евгений вопросил и её, глаголя:

– Имаши ли произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, пояти себе в мужа сего Александра, его же пред тобою зде видиши?

Клавдия с улыбкой глянула на Саню – словно знойным полуднем холодный дождь сквозь солнце окатил сопревшего мужика, и кивнула:

– Имам, честный отче.

– Не обещалася ли еси иному мужу?

– Не обещахся, честный отче.

Кому обещаться, коли, не успев оглянуться, обросла ребятишками и к мужу приросла?! По молодости, вскоре после женитьбы, влюбилась в учителя, так теперь стыдно и поминать.

В ектенье великой, что последовала, дьякон помолился за венчаемых:

– О рабех Божиих, Александре и Клавдии, ныне сочетавающихся друг другу в брака общение, и о спасении их, Господу помолимся.

– Господи, помилуй!.. – воспели ангелы трубящие.

– О еже благословитися браку сему, якоже в Кане Галилейстей, Господу помолимся…

На брачном пиру в Кане Галилейской, помянулось Саня читанное, кончилось веселящее душу питие, и жених с невестой ожидал позор; тогда Иисус Христос обратил в дивное вино шесть каменных водоносов, полных воды, и гость удивлённо сказал жениху: «Всяк человек прежде доброе вино полагает, а когда упьются, тогда худшее; ты же соблюл доброе вино доселе…» Пир в Кане Галилейской Сане явился в память потому, что венчанных ожидало свадебное застолье, а самогона тот всего литр выгнал… Саня, пивший редко, но метко, – случалось, и лёжа покачивало, – пивший и с ненавистью к пойлу, а во хмелю дурной, дал церковный обет, зарёкся, пока на год, даже в рот спиртное не брать, и дружков подбивал к зароку. «В Кане-то, поди, пили вино виноградное – сок, едва забродивший, – прикинул Саня, – а у нас бывает… бывает, чего уж греха таить… бывает самогона, ужрутся и как собаки раздерутся…» К церковному обету Саню толкнул стыд: совестно было: бил бы себя, гада, когда пьяненький видел испуганные ребячьи глаза, слёзный взгляд Клавдии и скорбные очи иконных ликов…

А батюшка меж тем усердно молился за венчаемых; Клавдия, коя от церковнославянских глаголов могла умилённо прослезиться, слушала молитву, от услады опушая глаза ковыльными ресницами.

– Боже Пречистый, и всея твари Содетелю, ребро праотца Адама за Твое человеколюбие в жену преобразивый и благословивый я, и рекий: раститеся и множитеся, и обладайте землею, и обою ею един уд показавый сопряжением. Сего бо ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится жене своей, и буде та два в плоть едину, и яже Бог спряже, человек да не разлучает… Сам, Владыко Пресвятый, приими моление нас, рабов Твоих, яко же тамо, изде пришед невидимым Твоим предстательством, благослови брак сей, и подаждь рабом Твоим сим…

Батюшка, давнишний друг Щегловых, едва не опростоволосился, едва не поименовал жениха и невесту, как обвыклось село: Саня и Кланя, но спохватился и рёк:

– …и подаждь рабом Твоим сим, Александру и Клавдии, живот мирен, долгоденствие, целомудрие, друг ко другу любовь в союзе мира, семя долгожизненное, о чадех благодать, неувядаемый славы венец…Сподоби я видети чада чадов, ложе ею ненаветно соблюди, и даждь има отросы Небесныя свыше, и от туказ емнаго; исполни домы их пшеницы, вина и елеа и всякия благостыни…. Помяни, Господи Боже наш, раба Твоего, Александра, и рабу Твою, Клавдию, и благослови я. Даждь им плод чрева, доброчадие, единомыслие душ и телес; возвыси я яко кедры ливанския, яко лозу благорозгную…

Клавдии польстило, что брак её с рабом Божиим Саней в молитвословии сопоставили со святыми браками Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иосифа и Осенефы, Иакима и Анны – родителей Царицы Небесной, Захария и Елисаветы, родивших святого Иоанна Предтечу. Если не по грехам нашим милостив Господь, – загадала Клавдия, – и она сподобится Царствия Небесного, то, может, среди вечно зелёных райских садов, среди радужных райских цветов и сладкозвучных райских птиц, встретится она со святыми жёнами, поговорит…; и особо хотелось свидеться с Елизаветой и Анной…

Позади мирная ектенья и молитвы иерейские о даровании Сане и Клане целомудренной любви, чадородия, земного плодородия, пшеницы, вина и елея. О пшенице и вине понятно, а для чего в хозяйстве елей, венчаемые не доспели… А уж батюшка, принимая от дьякона золочённые венцы, поочерёдно, крестообразно осеняя ими жениха и невесту, дал поцеловать венцы и возложил их на главы венчаемых. Саня с Кланей, украшенные сияющие венцами, почуяли себя царём и царицей, что перебиваются с хлеба на квас.

– Венчается раб Божий Александр рабе Божией Клавдии во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь!.. Венчается раба Божия Клавдия рабу Божию Александру во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь!.. Господи Боже наш, славою и честию венчай я…

Позже, когда Саня, сложив руки для благословения, подошёл к отцу Евгению, батюшка и пояснил венцы:

– Возложением царских венцов возгласил я вам, чада, честь и славу человеку, яко царю творения; и вы, брат и сестра, отныне и довеку царь и царица. Но венцы сии могут быть и мученическими венцами; а перво-наперво, се венцы Царствия Божиего, а узкую и тернистую тропу в рай откроет вам ваша богоугодная и благочестивая семейная жизнь…

…И вновь молитвы за жениха и невесту, сугубая ектенья, и наконец дьякон принёс из алтаря медную чащу с церковным кагором. В память о чуде в Кане Галилейской, когда Господь обратил воду в вино и во имя общей судьбы, с общими радостями и скорбями трижды пригубили Саня с Кланей из общей чаши. После сего батюшка соединил правые руки жениха и невесты, укрыл сцепленные персты епитрахилью и под тропари, ангельски ликующие под куполом, а словно в поднебесье, трижды обвёл новобрачных вокруг святого аналоя. Сняв венцы с мужа и жены, благопожелал:

– Возвеличися женише якоже Авраам, и благословися якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире, и делаяй в правде заповеди Божия!.. И ты, невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль. Веселящися о своём муже, хранящи пределы закона: зане тако благоволи Бог!..

Помолившись, отец Евгений поочерёдно обнял венчанных:

– Вы, Саня и Кланя, уж десять лет пьёте из единой чаши, полной радостей и горестей, отныне же Царь Небесный и Царица Небесная стали попечителями вашего супружества, и по любви вашей к Вышнему и ближнему, по смирению и молитвенному покаянию, по упованию на Бога, на Матерь Божию и всех святых ниспошлются вам блага земные и небесные.

После сего батюшка подвёл новобрачных к царским вратам, где жених поцеловал икону Спасителя, а невеста – образ Божьей Матери; затем по древлеотческому свычаю Саня и Кланя приложились к иконам святых Космы и Дамиана, и мучеников Гурия, Самона и Авива, святых благоверных князя Петра, в иночестве Давида, и княгини Февронии, в иночестве Евфросинии, муромских чудотворцев. А напоследок облобызали иконы небесных покровителей, скорых помощников и молитвенников о их душах: Саня – святому благоверному великому князю Александру Невскому, а Кланя – святой Клавдии Римской. Поначалу Щегловы стеснялась прилюдно целовать иконы, падать ниц пред святыми ликами; батюшка углядел и в проповеди сказал: «Если мы будем стесняться любви к Богу, то и Бог постесняется нас любить…»