Битва за Фолкленды - Саймон Дженкинс

Уже наступила темнота, а раненых все еще доставляли на борт «Канберры» и помещали в операционные помещения на корабле. 42-й отряд коммандос отправили на сушу во второй половине дня на соединение с 3-м батальоном Парашютного полка около Порт-Сан-Карлоса. Хотя на борту лайнера имелись какие-то военные припасы и снаряжение, роль его заключалась преимущественно в обеспечении медицинской поддержки. Многие из команды судна очень радовались его чудесному спасению во время вражеских атак в тот день. Однако в большинстве своем люди испытали глубокий шок — они и отдаленно не могли себе представить ничего подобного, когда выходили в плавание из Саутгемптона. До сих пор не ясно, стремились ли аргентинцы потопить «Канберру», но попросту не попали в нее, как казалось некоторым на ее палубах, или, как утверждают пилоты противника, им особым образом приказали не касаться лайнера. В любом случае ему очень повезло в тот день. Находившийся на борту «Фирлесса» штаб 3-й бригады коммандос больше всего радовался факту прошедшей без потерь высадки и отсутствию у неприятеля стремления атаковать войска, занятые накапливанием снаряжения и прочего военного имущества на берегу. Процесс шел медленно, поскольку вертолетам приходилось прятаться эа горизонтом в ходе налетов вражеской авиации. Между тем не отмечалось и никаких признаков попыток командования аргентинских сухопутных войск развернуть контратаку или хотя бы перебросить подразделения вертолетами и создать сосредоточение для наступления на береговой плацдарм. Теперь на суше находилось уже 4000 чел. У британцев немного отлегло от сердца, ибо любой здравомыслящий военный командир понимал всю степень крайней уязвимости десанта именно в течение самых первых часов высадки. Если генералу Менендесу недоставало воли или средств воспользоваться обстановкой, когда британцы находились в наиболее опасном положении, теперь появлялись все основания надеяться на справедливость донесений САС с утверждениями о неготовности противника к решительным действиям и о его некомпетентности.

Становилось ясно, чего стоит более всего бояться в будущем оперативному соединению — наиболее уязвимыми оказались корабли в море, понесшие чувствительный урон при защите берегового плацдарма. Один фрегат пошел ко дну, а четыре других получили повреждения. «К концу дня, — писал в дневнике высокопоставленный офицер морской пехоты, — аргентинцы определенно пробили брешь в обороне слишком слабо вооруженного эскорта. Если бы световой день длился дольше и если бы неприятель продолжал свои атаки, он имел шанс добраться до наших десантных кораблей, как надо предполагать, с катастрофическими для нас последствиями». Морской офицер с «Фирлесса» высказался так: «Некоторые пребывали в весьма удрученном состоянии в тот вечер. Иные из нас слишком поздно осознали масштабы нанесенного нам ущерба. Мы слишком высоко о себе мнили. И вот теперь приходилось пересматривать взгляды и избавляться от заблуждений». Энди Олд и прочие пилоты «Си Харриеров» с «Гермеса» делали максимум от них зависящего, и все же в ту ночь настроение их было мрачным. «Мало, мало мы сбиваем», — сокрушенно качали они головами. Аргентинские военно-воздушные силы буквально задавили британскую оборону массой за счет одной только численности. Совершенно неизбежно приходилось ожидать новых неприятельских визитов. А если еще и бомбы начнут взрываться?

В ту ночь, когда адмирал Вудвард поговорил по телефону с коммодором Клэппом, а позднее долго беседовал с адмиралом Халлифаксом, начальником штаба в Нортвуде, были сделаны основательные выводы и приняты необходимые решения. Первое, аргентинцы, по счастью, сами отвлекались от атак на жизненно важные транспортные суда снабжения, предпочитая разделываться с эскортом, по той причине, вероятно, что его корабли оказывались первыми в поле зрения летчиков в те немногие секунды, остававшиеся на выбор и захват цели после появления самолетов из-за гор. Вудвард считал огромным подспорьем страх противника перед британскими ракетными системами, более всего перед «Си Дарт», вынуждавший неприятельских пилотов заходить на атаку с бреющего полета: так они не успевали толком прицелиться, а бомбам не хватало времени для постановки на боевой взвод. Представлялось, однако же, жизненно важным снизить риск для главнейших транспортов снабжения за счет отвода таких судов, кроме двух или трех, непосредственно находящихся под разгрузкой. К тому же казалось просто-таки самоубийственным оставлять военные корабли в Фолклендском проливе — следовало убрать их оттуда в способный послужить укрытием залив Сан-Карлос.

Возможно, наиболее серьезную дискуссию вызывали опасения по поводу боевых качеств зенитных ракетных комплексов «Рэйпир». В ВМС возлагались огромные надежды на способность пусковых установок «Рэйпир» надежно прикрыть десант после высадки. И все же, когда после огромных усилий со стороны экипажей «Си Кингов» — таскавших неуклюжие грузы в перерывах между вражескими налетами с воздуха — комплексы «Рэйпир» разместили на берегу, восемь ПУ дали сбои в тот первый день. Долгое соседство с морской солью во время плавания пошло во вред чувствительной электронике. Доставка запасных частей с кораблей выливалась в крайне трудное дело. Случались неожиданные неполадки, как тенденция ломаться сделанных из слабоватого металлического сплава креплений, вследствие чего ракеты сваливались на землю. Прошел уже почти год с тех пор, как расчеты тренировались на стрельбах с боевыми боеприпасами. При визуальном ведении цели на поле боя, особенно если объект проходил ниже их позиции, у зенитчиков уходило некоторое время на подстройку. 21 мая из десяти запущенных ракет «Рэйпир» три попали в цель. Однако при таких результатах оружия оно никак не могло считаться панацеей против атак авиации, как рассчитывали некоторые оптимисты. Адмирал Вудвард не без раздражения отреагировал с «Гермеса»: «Я уверен, что подразделения с «Рэйпир» делают все от них зависящее. Однако их вчерашняя работа совершенно неудовлетворительна. Пусть пошевеливаются быстрее, пока противник не влепил им по головам». Данное высказывание только усилило раздражение сухопутных сил в отношении КПФ. Все надежды на обеспечение прочного прикрытия оперативно-тактической группе казались поразительным образом вывернутыми наизнанку — выходит, напрасно адмирал так сильно полагался на способность зенитных ракет «Рэйпир» защитить корабли перед лицом атак с воздуха.

Однако высшее командование оперативного соединения — начальник штаба обороны в Уайтхолле, сэр Джон Филдхауз в Нортвуде и адмирал Вудвард на «Гермесе» — отошло ко сну в ту ночь все же с до некоторой степени радужной мыслью: если уж у британцев выдался пугающий денек, то неприятелю досталось куда сильнее. По их оценкам, противник потерял двадцать летательных аппаратов. Потом, правда, планку опустили до шестнадцати, но в любом случае военно-воздушные силы такой численности не могли позволить себе нести столь существенные потери ежедневно. Касаемо же фрегатов, именно их в составе оперативно-тактической группы вполне хватало. Потерянные и поврежденные корабли представлялось возможным заменить другими. Между тем, после сильнейшего напряжения, царившего на протяжении последних сорока восьми часов, когда само будущее операции висело в воздухе, удалось достигнуть главного — превосходным образом произвести высадку. Отныне надлежало только запастись выдержкой и наступать. «Никогда даже не думал о возможности проигрыша, — признавался Джулиан Томпсон, — ибо знал, что за нами есть политическая волю>. Однако напряжение тех дней было крайне высоко.