Двадцать три - Линвуд Баркли

Оливия Фишер обернулась.

Настал подходящий момент.

Левой рукой он обхватил ее за горло. Крепко притянул к себе. Правая рука потянулась к ее левому боку. Нож вошел как в масло. Затем он резко вывернул лезвие вправо. А в середине – еще немного вниз.

Чтоб получилось нечто похожее на улыбку.

И тут она страшно закричала. Ангус зажал ей ладонью рот – ишь, разоралась тут. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Он выдернул нож, тело мягко осело на землю.

Медлить никак нельзя. Этот крик мог привлечь внимание. И он бросился бежать. Влетел по бетонным ступенькам, ведущим на мостик возле водопадов. Прыгал сразу через две, затем на бегу швырнул нож в водопад.

С Розмари Гейнор все прошло более гладко. Он подъехал к ее дому, не беспокоясь о том, что его кто-то увидит или услышит. Машину припарковал в двух кварталах. Подошел прямо ко входной двери, позвонил. Она открыла и сразу узнала его, хотя он был не в униформе.

– Офицер? – сказала она.

Ангус шутливо изобразил, что снимает воображаемую шляпу.

– Извините за беспокойство, – произнес он. – Речь идет о той квитанции, которую я выписал вам тут на днях. У меня была инструкция проконтролировать законность этого решения, а я в тот момент не смог, потому как находился на дежурстве. Вот и пришлось потревожить вас дома.

– Проконтролировать? Что это значит?

– Вообще-то это они прислали меня к вам, чтобы порвать эту квитанцию. Моя вина – я не понял, что в той зоне, где я вас оштрафовал, не действуют ограничения скорости.

– Шутите, что ли? – рассмеялась она. – И как часто такое случается? Да что же вы стоите? Входите, пожалуйста.

– Благодарю.

А все остальное было просто.

А потом настало воскресенье, День памяти павших, долгие выходные.

И возникла новая возможность.

Но на этот раз Ангус страшно нервничал. Видимо, из-за той стрельбы в больнице. Убивать людей в укромном уголке – это одно, но стрелять в них на глазах у всех, понимая, чем это может грозить его карьере, – это уже совсем другое дело.

Он пытался отринуть все эти опасения и сосредоточиться на предстоящем деле, но тут раздался этот звонок от детектива Дакворта.

Тот пытался связать все факты воедино.

И Ангус испугался, что очень скоро все эти его похождения закончатся. Но главное – это успеть провернуть хотя бы одно дельце.

Соня Рупер.

Медсестра из городской больницы Промис-Фоллз. Детей пока нет. Но у нее имелся возлюбленный летчик, который вернется домой только завтра, и они определенно намерены обзавестись детьми в ближайшем будущем.

Так что у него еще есть время спасти этих детей.

Избавить их жизни от неизбежных мучений и несчастий.

Ангусу не понадобилось много времени, чтобы узнать, где проживает Соня Рупер. Позвонив в больницу, он узнал, что сегодня у нее выходной. Выходя из своего дома, он предусмотрительно сменил номера своей машины на украденные зеленые вермонтские.

Она будет моей пятой, подумал он.

И тут же мысленно поправился. Не пятой, уже шестой.

Почему-то он часто забывал посчитать и свою мать.

Все считали, что Лиана пребывала в глубокой депрессии, когда однажды глубокой ночью прыгнула с пешеходного моста вниз на проезжую часть трассы 1—90 и попала под грузовик.

Есть такие истории, которыми не хочется делиться даже со своим психотерапевтом.

ШЕСТЬДЕСЯТ

Соня Рупер заканчивала уже не вторую, а третью рабочую смену в больнице Промис-Фоллз. Ну, почти третью.

В шесть утра она прибыла на семичасовую смену, и уже где-то через полчаса начали поступать первые больные. К часу дня их поток не иссяк, даже напротив, так что пришлось ей остаться на вторую смену. К середине дня распространились новости, что водопроводная вода была отравлена, и новых пациентов стало меньше, а вот хлопот с ними не уменьшилось. В большинстве случаев те, кто мог заболеть, отравившись водой, уже заболели. Вторая ее смена заканчивалась в семь вечера, но рук все равно не хватало, врачи и медсестры просто сбивались с ног, стараясь помочь людям. Она проработала еще три часа, и только в десять вечера отправилась домой.

Никогда в жизни Соня не видела ничего подобного.

Нельзя сказать, что ей так уж много довелось повидать на своем веку. В этой больнице Соня проработала всего два года. Но этого дня ей не забыть никогда, хотя вспоминать о нем совсем не хотелось. Да, их обучали, готовили к подобным ситуациям, но она надеялась и молилась, чтоб такое больше никогда не повторилось.

И вот наконец, собравшись домой, она почувствовала, что глаза у нее просто слипаются от усталости, и поняла, что вести машину не сможет. Одновременно с ней закончил смену один из санитаров, он предложил ее подвезти. А свою машину она сможет забрать в воскресенье.

Соня и ее жених Стэн снимали маленький домик на Клондайк-стрит. Жаль, что его не будет дома, когда она вернется с работы. Эту ночь он проводил в Сиэтле. И если она помнила правильно, должен был вылететь в Чикаго в воскресенье вечером и уже оттуда вернуться домой в понедельник.

Соне так хотелось заползти в постель, улечься с ним рядом и крепко уснуть в его объятиях.

Около шести им удалось поговорить по телефону. Она рассказала Стэну, как плохи дела в Промис-Фоллз, а он в ответ сказал, что страшно гордится ею, что ей выпала большая честь помогать людям в столь трудный час.

– Люблю тебя, Стэн, – сказала она.

– Я тоже люблю тебя, – отозвался он.

Во всем этом был только один положительный момент – она заснула буквально через тридцать секунд после того, как голова ее коснулась подушки. Отрицательный состоял в том, что ее преследовали сны о том, что происходило сегодня в больнице. Людей рвало, они теряли сознание, умирали прямо у нее на глазах. И еще – эти душераздирающие крики родственников, которые ничем не могли помочь своим близким.

Раза два она просыпалась, но тут же снова проваливалась в сон. А когда окончательно проснулась утром и взглянула на часы, на них было пятнадцать минут двенадцатого.

– Вот это да! – воскликнула Соня.

Ей страшно хотелось принять душ. Было объявлено, что водопроводная вода в городе теперь безопасна. Но затем она подумала, что сперва не мешало бы сделать пробежку длиной в четыре мили – так она упражнялась три раза на неделе. А уж сегодня – самый подходящий день, чтобы проветриться и обрести ясность мысли. И вот она встала с постели, надела тренировочный костюм и кроссовки, прикрепила к воротничку плеер, вставила в уши наушники.

А потом распахнула дверь, и утреннее солнце ослепило ее. Сначала она несколько раз обежала лужайку перед домом, затем включила свою любимую песню Мадонны и выбежала на улицу.