Философия красоты - Екатерина Лесина

самая большая мечта ее жизни. Серж счастья не разделял, он действовал словно во сне: быстрые сборы – теплая одежда, деньги, драгоценности Стефании, кое-что из еды – оседланные лошади, грязь под копытами и долгая дорога впереди.

Серж старался не думать о брошенном имении и жене. Ада стоила предательства, Ада стоила целого мира. Ах, если бы он понял это раньше.

Если бы прошлое можно было изменить.

Творец

Как всегда, не обошлось без мелких, но отнимающих кучу времени проблем. Сначала возникли проблемы с заменой: Инга не подошла, в ней, конечно, и рост, и стать, и даже определенное сходство с Ксаной имелось, но кожа… отвратительно смуглая, прожаренная солярием, да и разрез глаз другой, а это заметят.

Пришлось тратить время, ехать в «л’Этуаль» и лично смотреть каталоги, вроде бы нашел нужный типаж, так гадкая девица, словно нарочно, чтобы позлить Аронова, вчера сходила в парикмахерскую и теперь щеголяла угольно черными волосами. Это было невыносимо – осветлить, снова осветлить, потом покрасить, и снова осветлить. В конечном итоге, оттенок все равно другой получился, ему не хватало глубины и изысканности, но Лехин прав – никто сильно присматриваться не будет, во всяком случае к волосам. Другое дело лицо, вот тут пришлось постараться – толстый слой грима, и кожа обретает необходимую белизну, а глаза станут чуть уже, и при этом будет казаться, будто они вытянуты к вискам.

Сам Аронов, конечно же, в два счета раскусил бы обман, но среди толпы сплетников, что соберется вечером, вряд ли отыщется человек, который обратит внимание на детали. Они хотят увидеть лицо Химеры, они его увидят.

Но где же, черт побери, Ксана? Не то, чтобы Аронов волновался, скорее он был зол. Своим отсутствием Ксана затягивала процесс перевоплощения, Ник-Ник конечно помнил образ Химеры в мельчайших деталях, но помнил его таким, каким создал, а Ксана уже успела обжить его, привнести что-то свое, и поэтому без Ксаны завершить перевоплощение было невозможно.

Девушку-подделку звали Олесей – Ник-Ник моментально переименовал ее в Лисс – и к своей роли она отнеслась со всей возможной ответственностью, да и вообще на редкость исполнительная девчонка, не ноет, вопросами глупыми не мучает, да и вообще молчит большей частью.

Голос – еще одно слабое место, у Химеры глубокое сопрано, а у Лисс – детский альт, этакий птичий щебет, а не голос, а это плохо, очень плохо… ну да можно будет придумать что-нибудь про ангину там, больное горло или охватившее девушку волнение.

Чушь, конечно, чем дальше, тем больше Аронов сомневался в успехе этой затеи. Слишком разные девушки, слишком… у Лисс ни капли огня в глазах, одна овечья покорность, плюс руки толстоваты, шея чересчур короткая, а губы тонкие…

Тому же в подвале неоконченный портрет, а это плохая примета, очень плохая. Портрет – неотъемлемая часть проекта, свидетельство очередной победы Аронова, а теперь получается, что победы не было? Нет, портрет Ник-Ник обязательно допишет, Ксана не откажется попозировать еще несколько дней, да и куда ей деваться-то?

Ник-Ник испытывал нечто, вроде угрызений совести, – все-таки Ксана ему жизнь спасла, ну да и он ведь сдержал слово, сделал из нее звезду, и в конечном итоге, он не виноват, что звезда эта горела недолго. А что до остального… Аронов заплатит, он не жадный.

А уже завтра в доме поселится Анжи, милая девочка, мать у нее, правда, стервозная, все допытывалась, сколько ей заплатят за работу, но ради Анжи Аронов был готов иногда – впрочем, не слишком часто – встречаться и с ее мамашей.

– Эй, есть кто дома? – Веселый бас Ивана нарушил спокойное течение мыслей. Аронов поморщился, ну как можно быть таким шумным?

– Эльвира, ангел мой, а ты все хорошеешь… А где Никуша? Чего там Лехин орал, чтоб…

Что ответила Эльвира, Аронов не слышал, а Иван уже добрался до кабинета.

– Ну, Великий и Прекрасный, твой раб приветствует тебя…

– Уже набрался. – Ник-Ник ощутил острый укол раздражения, он искренне не понимал, как можно с таким небрежением относиться к себе. Впрочем, чего еще ждать от Ивана, Шереву крупно повезло, но этот слабак не сумел даже воспользоваться этим везением, все растранжирил, и славу, и деньги, и связи, и имя в конце концов. Да он больше двух лет не снимается, а ведь мог бы, мог…

– Не вини слабого за слабость его, не ругай слепого за слепоту…

– Освободи меня, ради Бога, от своих стишков, вон, девушке почитай, ей понравится.

Только сейчас Иван заметил Лисс.

– Оба-на, а это что за чудо? Что за клон недоделанный?

Даже под слоем грима было заметно, как вспыхнули щеки девушки, явно оскорбленной выпадом Шерева.

– Ты чего, Никуша, на солнце перегрелся? У тебя одна такая есть, так зачем вторая? К тому же классом пониже… Халтуришь, Аронов, ой халтуришь…

– Заткнись. Где Ксана?

– Внизу. Она же девушка воспитанная, не то, что я, без приглашения в кабинеты вламываться не умеет. Так чего случилось?

– Ксану позови, – велел Аронов, рассказывать два раза одно и то же он не собирался, да и вообще рассказывать. – А Эльвире вели принести газету, которую она мне утром показывала, там сам увидишь, что случилось.

Химера

Славка – козел. Урод. Падаль. Скотина. Муфлон безрогий!

Он же обещал… две недели срока дал, а сам… Как он мог со мной так поступить? Эта газета, эта статья, как такое вообще возможно? Я читала, перечитывала, как когда-то в детстве, когда хотела заучить текст наизусть, а спину жег внимательный, наполненный притворным сочувствием взгляд Эльвиры.

Она радовалась, а я не находила в себе сил даже на то, чтобы разозлится. Я была медузой, прозрачным куском желе, способным лишь на то, чтобы дрожать.

Эгинеев вчера сказал, что я не смогу вечно прятаться за маской Химеры, и пророчество сбылось. Странно, но сейчас я была благодарна Эгинееву за вчерашнее. Маленькое предательство послужило своеобразной защитой от предательства большого, как прививка в детстве.

Глупо думать о прививках в тот момент, когда жизнь рушится.

Аронов предупредил, что «л’Этуаль» разрывает контракт со мной, что Лисс – тощая особа с блеклыми глазами – на один вечер станет Химерой, и это будет последнее появление Химеры на людях, но я пока могу пожить у Аронова, недолго: неделю или две, потому что ему нужно закончить портрет.

Что ж, спасибо и на этом.

– Не переживай, подруга. Хочешь, я ему морду набью? – Предложил Иван, и я в который раз поразилась, насколько умело Шерев играет, не знай я о его маленькой тайне, решила бы, что