Харбин - Евгений Анташкевич

Асакуса согласно кивнул.

– Моим объектом, как мы в прошлый раз говорили, может быть или Адельберг-младший, или кто-то из его окружения. У нас схожи и возраст, и некоторые интересы, но думаю, что это ещё предстоит выяснить.

– Хорошо!

– Но здесь у меня есть одна сложность…

– Вам необходима сформулированная задача, если я вас правильно понимаю.

– Да, господин полковник.

Асакуса встал из-за стола и подошёл к карте, он отдёрнул занавеску и тонкой бамбуковой указкой показал на характерное стреловидное очертание границы СССР в том месте, где Уссури под острым углом впадает в Амур.

– Вот задача!

Асакуса положил указку и вернулся к письменному столу.

В принципе всё, что он хотел, он мог изложить своему подчинённому в нескольких коротких фразах, отдать приказ и дожидаться исполнения. Но ему требовалось другое, ему хотелось с этим явно неглупым молодым офицером немного порассуждать, послушать, как рассуждает он, понять, насколько он способен фантазировать на такие непростые темы, как, например, эта операция. А эта операция представлялась совсем не простой, и от её исхода зависело многое, в том числе и их карьера, обоих.

Уже несколько месяцев из русского отдела управления штаба Квантунской армии слали строгие указания относительно отсутствия информации от Большого корреспондента. Однако жив ли он, репрессирован, служит ли ещё в штабе Дальневосточной армии, можно ли с ним восстановить связь и получать информацию, очень высоко оценённую в Токио, было неизвестно. На эти вопросы ответов не было.

– Давайте, лейтенант, коротко повторим суть материалов, – предложил полковник. – Дело «Большой корреспондент» велось сначала Сахалянской военной миссией, а потом перешло под прямой контроль Харбинской, с 1930 года. Тогда наш агент, вы уже знаете о нём – Старик, принёс первое сообщение о некоем Горелове, офицере штаба ОКДВА. Тогда же и начал бесперебойно работать информационный канал Хабаровск – Благовещенск – Сахалян – Харбин. Но всё закончилось внезапно, в тридцать седьмом, когда Сталин, как вам известно, провёл чистку своих политических и военных кадров. Из нашего поля зрения одновременно исчезли и Старик, и Горелов.

Кэндзи слушал, всё это ему было известно из материалов Большого корреспондента, он смотрел на своего начальника – то, что речь шла о Хабаровске, ему было ясно из их предыдущих разговоров, но что необходимо делать? И Асакуса закончил:

– Вот вам и задача!

В кабинете стало тихо.

Возникшая пауза была на руку Кэндзи, и, чтобы собраться с мыслями, он попросил разрешения подойти к карте. Он хорошо знал географию, но нужно было спокойно подумать. Он понимал, что интерес Генерального штаба императорской армии к этому агенту делает задачу крайне важной и сейчас, в разговоре со своим начальником, ошибиться нельзя.

Он прибыл на службу в Харбин не так давно, летом 1937 года, когда окончил университет. Штат Императорской японской военной миссии в Харбине постоянно увеличивался, прибывала молодёжь из потомственных военных, как правило выпускников русского отделения Токийского института иностранных языков. Многие из маститых японских разведчиков, работавших в Маньчжурии, тоже были выпускниками этого института, среди них был и полковник Асакуса. Между ними сложилось некое братство, они поддерживали друг друга и, конечно, помогали друг другу продвигаться по службе. Кэндзи был единственным выпускником токийского университета «Васэда». Кроме того, он лучше многих, практически лучше всех, кроме Асакусы, знал русский язык. Коллеги завидовали, и это делало его положение уязвимым. Предлагая «подумать над делом Большого корреспондента, Асакуса давал ему шанс. Это радовало, но одновременно ставило в трудное положение – если он не справится, его карьера покатится по наклонной вниз. Это было невозможно – стать позором семьи сыну самурая, внуку и правнуку самурая. Корни его семьи уходили в глубокую древность.

Кэндзи недолго задержался у карты; он был хорошо готов к разговору.

– Господин полковник, позвольте я начну несколько с другого.

Асакуса кивнул.

– Судя по тому, что вы мне рассказали и я прочитал, никто из нашей агентуры, кроме Старика, не видел Корреспондента собственными глазами. Это первое. Второе. Они пропали одновременно. Пропал Старик, пропал и Корреспондент, и за прошедшие полгода, а может быть, и больше, сам Корреспондент сигнала о себе не подавал, хотя, насколько я понимаю, контакт с нами был для него выгодным, и он мог привыкнуть жить на наши деньги. Может быть, он уже готов к возобновлению с нами контакта, может быть, собирается покинуть Советы и перейти границу! Почему бы ему не оказаться у нас, в Маньчжурии? В этом случае он должен как-то подготовиться! То есть не исключено, что в данных условиях он, может быть, уже готов общаться с нами напрямую, без посредства Старика. Прошу прощения, я говорю слишком сумбурно…

– Ничего, я вас понимаю, и если подытожить, то у вас есть сомнения в том, что Корреспондент действительно существует, так?

– Я хочу сказать, что нам следовало бы убедиться в том, что такой человек есть. И если это так, то он ещё жив и способен с нами сотрудничать.

Кэндзи ненадолго умолк, но Асакуса попросил его:

– Продолжайте!

– Я понимаю, господин полковник, наверное, я говорю что-то крамольное, но это действительно приходит мне в голову. Токио останется очень недовольным, если окажется, что семь лет мы получали секретные материалы от агента, которого в реальной жизни не существовало.

– К чему вы клоните, господин лейтенант?

– К тому, что на первоначальном этапе в планировании наших действий надо сделать акцент на установление факта существования Корреспондента. И если это подтвердится, вывести на него нашего надёжного связника, а может быть, даже и нашего офицера под соответствующим прикрытием. – Коити секунду помолчал, в качестве этого офицера он уже мечтал оказаться сам. – И восстановить связь со Стариком.

– Азбука разведки, дальше!

– Здесь сами Адельберги вряд ли могут быть нам полезными, поскольку из дела не видно, что у них в Хабаровске есть кто-то из родственников или близких друзей. Однако они люди в Харбине авторитетные, в том числе и Александр-младший, естественно, – среди молодежи. Видимо, есть смысл установить с ним близкий, «дружеский» контакт и изучить его окружение. В принципе в наших целях можно было бы использовать любого из эмигрантов, у кого есть связи в Хабаровске или где-нибудь поблизости, но Адельберги, если я правильно понимаю, далеки от всех белоэмигрантских партий, борющихся против Советской России. Они нейтральны, это может оказаться нам на руку. Поэтому необходимо завербовать его самого, то есть младшего, а через него или с его помощью завербовать того, кто нам окажется нужен…

– А кто нам может оказаться нужен?

– Тот, у кого в Хабаровске есть близкие родственники или друзья.

– А не слишком долго?